Стая
Шрифт:
— Как говорит один мой хороший друг: «Если до шести утра вернулся — значит дома ночевал». Часа в два привезу тебя обратно.
— Кстати, курить много — вредно.
— Я не курю.
— Врешь. Я по голосу слышу.
— Что я вру?
— Что ты сейчас куришь. У тебя голос меняется.
— Записал и принял к сведению. Тортом не увлекайся, я скоро приеду. Все. Обнял, поцеловал.
ГЛАВА 43
2001 г.
—
— Каким образом?
— Обыкновенным. Через дверь.
— Мы не можем просто так взять и уехать.
— Кто тебе такое сказал? Мы можем — все, — взмахнул рукой, жестом отметая высказанное сомнение, и Юля рассмеялась. Смех звонко прокатился по воздуху, и она, опасаясь привлечь к себе излишнее внимание, сдержанно сомкнула губы. Этот его такой вольный и чуть пренебрежительный взмах, конечно, был только для нее.
— Как эффектно, — приподняла бровь. — Инициатива наказуема, ты же знаешь. Уехать и оставить папу на растерзание? Мама не простит, я сегодня за нее улыбаюсь.
— Твой папа, знаешь… — Денис примолк и взял со стола бокал с вином.
— Что?
— Сам кого хочешь… — посмотрел на донышко перед тем, как отпить, — растерзает.
— Соскучился?
Денис молча кивнул, притаив в глазах смех.
— Я у тебя позавчера была.
— А у нас расписание?
— Боже упаси, — потянулась к шампанскому и сделала маленький глоток, пытаясь сохранять непринужденный вид, однако, продолжая провоцировать Дениса: — Шаурин, ну изобрази проникновенное выражение, скажи, что соскучился, ты же меня хочешь сегодня в постель затащить.
Шаурин сосредоточенно пожевал губами, словно и вправду запустил свою фантазию на полную мощность, готовясь выдать что-нибудь стоящее, что Юлю бы удовлетворило. До этого притихший в углу большого зала оркестр вдруг заиграл медленную музыку, и по залу пошла волна: уже хорошо подвыпившие гости как-то сразу ожили, зашевелился, зашептались.
Денис, будто пользуясь этим всеобщим волнением, пригнулся к Юле и проговорил:
— Соскучился. Читай в голосе тоску, истерику и всю скорбь мировую.
Не было у него в голосе ни того, ни другого. Мировой скорби тоже не было. И говорил он, не стараясь ее как-то обаять. Но его низковатый тон с вынужденной хрипотцой и теплое дыхание, касающееся щеки, действовали лучше любых многообещающих взглядов и пылких заверений. Стараясь скрыть нахлынувшие чувства, Юля снова поднесла бокал к губам: спрятала под ним расплывающуюся улыбку.
Прав был тогда Денис, когда несколько назад утверждал, что после их первой совместной ночи все между ними изменится. Почти три года с тех пор прошло, а чувства совсем не притупились, а только сильней разгорелись. Отношения свои они не афишировали,
— Хорошо, дорогой, — прильнула к нему поближе и, невзначай задев губами шершавую скулу, сказала вполголоса: — Только чур я сверху.
Денис вобрал в себя воздух и медленно выпустил его сквозь приоткрытые губы. Юлькино «дорогой» звучало очень «киношно», но ему всегда нравилось, как она это говорит. А уж последнее высказанное обещание ему понравилось еще больше.
Довольно скользнув взглядом по мужскому лицу, Юля отметила едва проступивший румянец и то самое хорошо знакомое выражение в серых глазах.
— Мог бы и сказать что-нибудь такое, чтобы «ах», — так же, продолжая изображать непринужденность, отставила бокал и стерла оставленный на небритой щеке едва заметный след своей губной помады.
— Чтобы «ах» я тебе дома сделаю, — легонько щелкнул пальцем по бокалу и перекинул руку на спинку ее стула, — пей шампанское, оно на тебя занятно действует.
Все-таки Денису удавалось лучше владеть собой, у Юльки после его слов дыхание в груди застряло. Образовавшийся жаркий ком даже шампанским невозможно было протолкнуть, только и оставалось что терпеть до конца вечера, как сама говорила. Напросилась. Доигралась.
Чуть поерзала, усаживаясь поудобнее, и со вздохом закинула ногу на ногу. Опираясь спиной, почувствовала расслабленную руку Дениса. Его тепло проникало в нее, ощущалось даже сквозь несколько слоев ткани — пиджака, рубашки, ее платья.
Шаурин сидел в пол-оборота и наблюдал за эмоциями, отражающимися на лице Юли, вернее, отражающимися в ее глазах. Там, в глубине темных зрачков. Потому что лицо она сумела оставить бесстрастным. Почти. Чтобы что-то прочитать на нем нужно очень хорошо знать ее. И сейчас у самого в голове было только одно желание, от которого уже скулы сводило, — поскорее задрать на ней платье.
Если б не помада на ее губах, таких мягких и податливых, впился бы в них и похрен на гостей. Впился до укуса. Укусил бы от жадности, от жажды, от страсти бешеной. Сделал бы это, хотя они не привыкли показывали чувства на людях, так и не научились вести себя свободно при посторонних — в обществе подобно этому, среди так называемой элиты. Как-то по молчаливому согласию. Не обнимались, никогда не держались за руки. Если только там, где их никто не знает. Если только прогуливаясь по каком-нибудь парку или набережной…