Стечение обстоятельств
Шрифт:
– Мне с вами повезло. Если бы не вы, я бы тут свалилась, – благодарно сказала она.
– Тебе не со мной повезло, а с начальником. Поняла, рыжая? – усмехнулась брюнетка. – Ну, я пошла.
Стоя на улице, Галл увидел через стеклянные двери, как из зала ресторана вышла женщина, которая была с заказчиком, и скрылась в женском туалете. Через две-три минуты туда же зашла эффектная яркая брюнетка, до этого курившая в холле в компании рослого мужика. По мнению Галла, рожа у мужика была откровенно бандитская, поэтому и женщину в переливающемся платье он определил
Брюнетка вышла из туалета первой и, подхватив «бандитскую рожу» под руку, направилась на улицу. Парочка остановилась неподалеку от Галла. Парень вульгарным жестом притиснул к себе женщину.
– Ну что?
– Да ничего. Не тот случай.
– А что же она там так долго делает?
– Сердечный приступ пережидает. Бледная такая – смотреть страшно. Ладно, еще не вечер. Ближе к ночи наша клиентура пойдет косяком. Между прочим, я сама сглупила. Могла бы сразу сообразить, что она не возьмет.
– Почему?
– Тот тип, с которым она пришла, – это полковник Павлов из МВД. Мне его Ариф показывал.
– Ну ты и дура, – разозлился парень. – Какого же черта ты за ней поперлась? Ты хоть что-нибудь соображаешь?
– А что, по-твоему, полковники милиции со шлюхами не путаются? – огрызнулась брюнетка. – Тоже мне, идеал советской морали.
«Значит, его фамилия Павлов. И даже полковник. Учтем, – отметил про себя Галл. – И еще какой-то Ариф. Это тоже учтем. Интересно, что эта девица ей предлагала? Наркотики? Вряд ли, сбытчики стараются иметь дело только с проверенной клиентурой. Скорее всего что-нибудь противозачаточное, презервативы или таблетки».
Телефонный звонок раздался, едва Настя переступила порог квартиры. Звонил Гордеев, сильно встревоженный.
– Как ты, деточка? Оклемалась?
– Более или менее.
Настя взяла аппарат и прошла с ним в кухню, плотно притворив за собой дверь. Она опасалась, что на лестнице возле квартиры могут оказаться любопытные уши.
– Все сработало. Тебя провожали. Трудно пока сказать, кто это – сам или подручный. Но до подъезда он тебя довел. Так что с этим порядок, все идет по плану.
– Слава богу, не зря мучилась.
– Теперь вот что, Анастасия. Одну я тебя на ночь не оставлю. Не хватало еще, чтобы тебя «неотложка» увезла. Возражений не принимаю, но имеешь право выбирать. Кого к тебе прислать?
– Не надо никого, Виктор Алексеевич. Обойдусь.
– Ты плохо слышишь, Анастасия? Я сказал, ты имеешь право выбирать, а не решать. Решаю я. Так кого?
– А эту, из ресторана, нельзя? Она в вену с первого раза попадает.
– Эту нельзя. Ее видели. Может, Захарова?
– Только не Захарова, – поспешно, даже чересчур поспешно, ответила Настя.
– Коротков тебя устроит?
– Устроит. Только жалко его дергать. У него страстный, но ограниченный во времени роман.
Колобок, похоже, рассердился.
– Знаешь что, дорогая, ты эту благотворительность прекрати. У меня романы нашего Тристана в одном пикантном месте уже сидят. Всех
Коротков приехал грустный, его массивная фигура словно уменьшилась в размерах, широкие, обычно развернутые плечи поникли.
– Неужели так серьезно? – сочувственно спросила Настя.
– Очень. Не знаю, что с этим делать. Просто болезнь какая-то.
Для влюбчивого Юры Настя всегда была наперсницей, плакательной жилеткой и спасательным кругом одновременно. Если роман заканчивался неудачно, она буквально за уши вытаскивала Короткова из депрессивной ямы, в которую он каждый раз собирался сваливаться. Настя и сама видела, что случай с Семеновой – особенный. Обычно Юра в разгар очередного увлечения бывал радостно воодушевлен, глаза горели, работа спорилась, у него словно крылья вырастали. А в этот раз он был подавлен и разбит, будто тащил неподъемную ношу. Настя не смогла бы точно определить, какое чувство в ней берет верх – сочувствие или белая зависть. Ей были недоступны любовные переживания ни в виде окрыленности, ни в виде тоски. Нежная привязанность – самое большое, на что она считала себя способной. Может быть, когда-нибудь, думала она, это случится и с ней. Ведь случилось же в юности, но только однажды, больше десяти лет назад. И с тех пор ни разу не повторилось. Наверное, у компьютера на двух ногах не может быть сильных эмоций. Такая, видно, у нее судьба.
– Как себя чувствует сердечный друг Александр Евгеньевич? – поинтересовался Юра.
– Резину тянет. Ни да, ни нет, а гораздо сложнее. Принципиальное согласие дал, но просил еще несколько дней, чтобы собрать деньги.
– Судя по его передвижениям, он и не пытается их собрать. Не по служебному же телефону он решает свои вопросы. Разве что из дома звонит. Но скорее всего просто поручил кому-то. От руководящих замашек так просто не отвыкнешь.
– Хорошо, значит, схема пока работает. Будем ждать, когда Галл явится по мою душу и за рукописью.
– Не боишься?
– Боюсь. Ужасно боюсь. Особенно после сегодняшнего укола. Где вы такую медсестру выкопали?
– Колобок постарался. Он знает про твои хворобы.
– Все-таки трудно играть вслепую. Одни догадки. Просто удивительно, как это мы ухитряемся «в цвет» попадать. Ой, не сглазить бы. – Она торопливо постучала по деревянной табуретке.
– Ася, можно нескромный вопрос?
– Валяй.
– Когда Захаров здесь ночевал…
– Ну?
– У вас было что-нибудь?
– Почему тебя это интересует?
– Колобок сказал, что ты просила на сегодняшнюю ночь кого угодно, только не Захарова.
– Колобок – старый болтун и сплетник. Поставь чайник, пожалуйста.
– Так было или нет? – Юра зажег газ на плите.
– Что ты пристал? Было. И не было.
– То есть?
– Тебе не понять, у тебя сердце очень нежное. А у меня – деревянное. Сколько ни стучи – одни глухие звуки. Да, мы спали вместе. Но это – все.
– Ничего себе! А что еще должно быть?