Стекло и дерево
Шрифт:
– А это неизбежно поведёт за собой увольнение, – продолжил Рим.
– По логике событий, да. Но отчего такое поганое отношение к органам?
– Вовсе нет, – возразил Рим.
– Но ведь вы не верите в справедливость с нашей стороны?
– Почему? – спросил Рим, позабыв правило, что здесь не он задаёт вопросы.
– Нет никаких подтверждений, кроме показаний потерпевшего и свидетелей. Нет заключения медэкспертов о нанесении побоев. Нет и состава преступления – дело
– Он будет писать в вышестоящие органы.
– Пусть его, пишет! Хоть в суд подает, его право.
– Для меня это плохо кончится.
– Ерунда, ничего не будет!
– А свидетели как?
– Два алкоголика? Да они мне завтра же напишут отказ от показаний! С третьей сложнее.
– Кто она?
– Медсестра ваша, Рим Николаевич! Здесь Дулина жилы порвёт, а заставит её настоять на показаниях! Эту проблему вам придётся решать самостоятельно. Кстати, от каких таких репрессий он пострадал?
– По-пьяни заснул на железнодорожном полотне и потерял ногу.
– Какая мразь! – капитан шваркнул кулаком по столу. – Этому скоту место на лесоповале, вместе с вашей Дулиной! Одну пилу на двоих. И за пайку – шесть кубов!
– Возможно.
– Каждому! – в запале продолжил капитан.
Расстались они почти друзьями. Капитан сдержал обещание: алкаши забрали показания – без вопросов. Мало того, капитан попытался вмешаться в поганую обстановку в больнице, используя собственные методики.
Он надел китель и заявился прямиком к Главному. Из двух фраз понял, что имеет дело с психиатром. Кроме того, толку от Главного никакого. Он, всего лишь, марионетка лечпрофа. После разговора с Васильчиковым капитан убедился в бессмысленности своих попыток что-то уладить, используя официальные каналы. Профессор, с несходящей улыбкой с лица, давал лестные характеристики сотруднику Любимову, а как только речь заходила о Дулиной, начинал нести околесицу.
К Дулиной капитан не пошел. Смысла-то никакого!
И результат визита в психушку – никакой.
Профессиональная гордость была задета, и капитан до поры затаился.
Дулина замерла в ожидании. Так себя чувствует браконьер, бросивший в закрытый водоём мину с замедленным действием: в предвкушении потирает руки и вожделенно ожидает взрыва.
Время идёт, мина опробована и надёжна – результат не заставит себя долго ждать! Можно расслабиться, пусть себе резвятся обречённые рыбёшки!
Только вот, не заметил удачливый браконьер рыбинспектора, скрывающегося за опушкой леса.
56
Не по дням, а по часам Москва становилась всё жёстче и жёстче. Ещё вчера с Кариной Львовной любезно разговаривали, разъясняли ей ситуацию,
– Я лишена возможности ею заниматься в таком подвешенном состоянии, – пробовала возразить Липутина.
– Вы должны работать в любом состоянии! – вскипел старичок. – И вообще, что вы тут делаете? Ваша кафедра находится в Москве? Или здесь симпозиум какой идёт? Или что? Почему вы отдела лытаете?
Карина Львовна благоразумно удалилась.
– Ничего, ничего, – утешал её дома Евгений Львович. – Во все времена нам приходилось переживать гонения! Такова участь интеллигенции. Всё образуется, не волнуйтесь, дорогая!
– Но как? Как образуется?
– Всё будет хорошо, или вы не верите людям?
– Смотря каким людям.
– Нашим людям. Своим. Мы никак не можем бросить в беде товарища, – Полянский обнял Карину Львовну.
– Я верю, но время, время!
– Что и сказать? Времена тяжёлые, но не навечно.
– Неужели ничего нельзя сделать прямо сейчас?
– Пока, увы, – развёл руками Полянский. – Но не стоит так переживать, ещё ничего не случилось.
– Но почему они не берут?
– Карина Львовна! – с дружеской укоризной протянул Полянский.
– Я не так выразилась?
– Да вспомните этого старичка!
– Даже не желаю!
– А напрасно! Вы обратили внимание, во что он одет?
– Да какая разница, – досадливо отмахнулась Липутина.
– Э! Не скажите, не скажите. Он же в довоенных брюках! Это говорит обо всём!
– Что такого? – размышляя, произнесла Карина Львовна. – Обычный старик.
– Нет, это необычный старик! Этот из «тех».
– Из «тех»? – шёпотом спросила Липутина.
– Вот именно! Это не обычный старик, он из тех, что дожил до такого возраста, когда вновь стал ребёнком.
– Ничего себе ребёночек! Никакой погремушкой не успокоить!
– В своё время его вышвырнули на свалку истории, а теперь извлекли на свет. Вот и старается. А, знаете Карина Львовна, дети – самые жестокие создания! У них нет чувства жалости, с удовольствием они разламывают надоевшую погремушку, не думая, что она ещё пригодится!
– Что же делать?
– Карина Львовна, помимо этих воскресших детей, существуют и другие люди. Тоже дети, если хотите! Только вот, воспитаны они иначе. Скоро, очень скоро они начнут играть в войну между собой.