Стекловата
Шрифт:
*6 декабря 2019 года, г. Санкт-Петербург, Литейный проспект, дом 4*
— Нет, рано его брать, — покачал головой капитан юстиции Севостьянов. — Мы ещё даже не знаем, чем именно он занимается. Что за шоп, какой масштаб — нужно аккуратно наблюдать и ждать.
Тимур Кузьмин выложил всё, что помнил, а помнил он много, но это всё слишком несерьёзно. Да, можно было бы привлечь Бродского за участие в организации преступной группировки, но капитана
— Год кончается, вообще-то, — не согласился с ним майор юстиции Штыгашев. — Под премии было бы красиво сделать крупняк…
Конечно же, хотелось бы отчитаться в этом году за двоих крупных наркоторгашей, но даже один Кузьмин — это уже неплохо и вполне достаточно для удовлетворения руководства.
Бедолага, судя по всему, уезжает навсегда. Прокуратура требует пожизненное, а суд, похоже, не имеет ничего против. Дело резонансное — крупная банда наркоторговцев из несовершеннолетних и единственный среди них, кого можно отдубасить по максимуму — Тимур Кузьмин. И его чистосердечное признание, а также сотрудничество со следствием — это маловолнующие подробности.
— Да какой это, блядь, крупняк, если мы не знаем, чем это тело занимается? — поморщился Севостьянов. — В тачку его нужна прослушка, в лифт тоже. Камеру над дверью ещё.
Первое, что они должны сделать — понять масштаб деятельности Бродского. Судя по тому, как он живёт и какие обороты у его компании, зарабатывает он на незаконной деятельности очень прилично.
— Санкция нужна… — начал старший лейтенант юстиции Пожарский.
— Да будет, — отмахнулся Севостьянов. — Но надо сделать всё красиво — если это по-настоящему крупная рыбка, то в следующем году, как возьмём его за жопу, можно будет начинать сверлить отверстия в погонах.
*20 февраля 2020 года, г. Санкт-Петербург, Почтамтская улица, квартира Павла*
Павел обеспокоенно слонялся по своей новой квартире и нервно курил соль из пипетки.
— Да чё ты такой серьёзный? — спросила Полина, его новая тёлка.
— Отъебись, а? — попросил её Павел. — Не до тебя сейчас!
Тимура посадили, как ему стало известно от Алины. Дали пожизненное.
«А я ведь говорил ему!» — Бродский выскочил на балкон и подкурил сигарету. — «Это всё малолетки блядские…»
Если бы он смотрел телевизор, возможно, узнал бы обо всём гораздо раньше, но ему было не до этого — он занятой человек.
Анна уехала в Рим, после чего разорвала с ним общение: с глаз долой — из сердца вон.
«Наверное, сразу начала встречаться с каким-нибудь итальяшкой», — подумал недовольный Павел. — «Да и хуй с ней».
У него теперь Полина — первая постоянная тёлка после Анны. До этого он снимал тёлок в клубах и заказывал шлюх на дом, но это быстро наскучило. Ему захотелось какой-то стабильности…
И вот, после того, как он прикупил себе новую квартиру, трёхкомнатные
«В отличие от…» — подумал Павел.
Сейчас они, де-факто, заперты с ней в одной квартире — на улице карантин, никуда нельзя, поэтому приходится сидеть, курить соль, нюхать меф, а также потрахивать Полину.
Павлу однажды стало настолько скучно, что он даже поиграл полчаса в «Доту 2». Но действо это показалось ему чрезмерно тошнотным, поэтому он бросил и больше к «Доте» не возвращался. Теперь ему непонятно, что он раньше находил в этой игре.
На бизнесе это тоже сказалось, причём радикальным образом — курам стало тяжело ронять закладки, складмэнам тяжело поднимать мастер-клады, а перевозчикам доставлять грузы. Но желающих поработать от этого меньше не становилось — сейчас все сидят по домам, денег нет, а кушать хочется.
Более того, несмотря на то, что менты начали чаще ловить кур, все вакансии закрыты и даже есть очередь из соискателей. Его шоп просто не может вобрать в себя возросшее предложение на «рынке труда».
— У нас нормально ещё соли? — спросила Полина.
— Умоляю, ебало завали, пожалуйста! — взмолился Павел. — Не до тебя сейчас! И есть ещё солей — на пару дней хватит! На!
Он швырнул ей зип-лок с остатками соли.
— А-а-а, окей, — улыбнулась девушка и поймала пакетик.
— И приготовься, — сказал ей Павел. — Жопу лубрикантом намажь.
— Хорошо, — кивнула Полина без особого восторга.
Она относится к той категории солевых дур, которые легко променяют свои гордость, самоуважение, моральные ценности и прочее, на пакетик с альфой.
Ей вполне нормально, когда уставший Павел приезжает домой и без всяких сантиментов вставляет ей в рот или в жопу — она на такое согласна, потому что она знает, что у него с собой соль или меф.
Никакого самоуважения, гордости, чувства собственного достоинства — она это в себе уже давно прикончила и, в чём-то, ушла в этом гораздо дальше, чем НикВик или Гоша.
А сам Павел от их взаимоотношений получал странное ощущение полноты власти. Подсознательно он воспринимал Полину как разумную вещь, принадлежащую ему безраздельно.
«Блядь, цветы — это пиздец…» — вспомнил он о своём прикрытии.
Из-за карантина продажи цветов упали до нуля, поэтому он с них ничего не имеет — у него сотрудники тоже по домам сидят и ноют от скуки. Зато обе его аптеки считаются жизненно необходимыми заведениями, поэтому приносят реальный доход. А ещё эти аптеки оказались великолепным прикрытием лично для него — как владельцу, ему выдали бумагу-«вездеход», благодаря которой он может смело ездить за закладками.
Он ездит по городу, поднимает закладки, когда надо, а иногда заезжает к Алине, снимающей квартиру на Васильевском, подальше от своих родителей.