Стеклянное Рождество. Часть 1. Затянувшийся Сочельник
Шрифт:
— Меня зовут Фил, — отрекомендовался он по-японски, отвесив небрежный поклон. — И я буду учить вас прятаться.
Худощавый Такеши, не самая привлекательная внешность которого выдавала примесь гайдзинской крови, не смог сдержать короткую улыбку, и маленькие глазки толстяка сверкнули нехорошим блеском.
— Думаешь, тут есть что-то смешное?
— Нет, господин.
— Никаких «господинов». Для вас я наставник Фил. А теперь, чтобы не было лишних вопросов и ухмылочек, я вам кое-что покажу.
Варвар подошёл к большому окну тренировочного зала, повернулся к ученикам, шутливо поклонился и… исчез.
Линг только и смог, что глаза
Пухлая ладошка похлопала Линга по плечу.
— Расслабьтесь, мальчики. Вы тоже так сможете. Не сразу, но у вас получится. Мой друг не стал бы отправлять ко мне безнадёжных болванов. Хотя, судя по лицам, просто болваны из вас вполне приличные, — тёмные глазки лучились самодовольством. — Ну что, начнём, благословенье получив?
А потом начался ад.
Они смотрели и не понимали. Не выходило понять, как смешной и неловкий человечек сам становится ширмой, столиком, напольной вазой, оконной рамой или чем-то ещё. Он показывал, показывал раз за разом, объяснял движения, основы медитативного отношения к окружающему миру, но не выходило ничего. И так же раз за разом, день за днём они возвращались в проклятую богами и демонами комнату с шёлковыми ширмами и начинали сначала. И ещё раз. И ещё…
И при этом никто не отменял физических нагрузок — непривычных, тянущих жилы, выматывающих почище бега на дальние дистанции с непомерным грузом за плечами, хотя было и это. Наставник Фил называл новые нагрузки «упражнениями на стазис», что бы ни значило проклятущее варварское слово. Линг в жизни не представлял, что просто стоять на месте в течение долгого времени может быть так тяжело. Да что там стоять — лежать! Словно издеваясь, гайдзин предложил всем изначально занять самую удобную позу с одним условием: не менять её хотя бы полчаса. То есть, даже рукой не двигать. Ясуо — третий ученик Фила, казавшийся самым тренированным из троицы (невзирая на излишне правильную речь, достойную книжного червя), — продержался дольше всех. Пятнадцать минут! И снова последовал язвительный разнос, с тщательным описанием возможных условий для такой задачи в реальной обстановке и результатов её провала. А это было только начало, и никто ещё не упоминал о рукопашном бое и испытаниях выносливости…
После первого месяца подобного измывательства Линг начал подумывать о том, чтобы сбежать. Останавливало одно: его тело радовалось непомерным нагрузкам. Ушла тянущая боль в груди, время от времени возвращавшаяся после того, как Большой Хо «учил» юнца правилам поведения в банде. Ногти перестали ломаться при первом намёке на усилие, а волосы, прежде редкие и спутанные, отросли густой гривой разве что не до лопаток. Пришлось в срочном порядке стричься.
Собачий Хвост с изумлением смотрел, как постепенно рассасываются старые шрамы на теле, и мысль о побеге отступала, чтобы вернуться вновь на тренировках по незаметному перемещению.
— Будем играть в прятки, — объявил наставник Фил, когда стало ясно, что иными способами вдолбить в учеников эту нелёгкую науку не выйдет. — Только прятаться будете не друг от друга, а от меня. Пока просто так, а потом посмотрим — может, дам какую иную забавку.
И они прятались, сперва в каких-то жутко захламленных подвалах, из которых с каждым занятием выносили часть старого мусора и приносили новый. Безуспешно пытались укрыться
Снова и снова пухлая ладошка шлёпала учеников по затылку с неизменно-издевательским «готов» из уст жирного гайдзина. Каждый раз после этого Линг с нетерпением ждал физических тренировок и, часами — уже часами? — выстаивая или высиживая в не самой удобной позе, размышлял, что они встретят в подвале на следующий раз.
Но, так или иначе, наступил тот день, а может быть, и ночь — в постоянной череде выматывающих занятий Линг слегка сбился с внутреннего графика, — когда он пролежал в тёмном пыльном углу необходимые сорок пять минут. Ежесекундно ожидая прикосновения ладони, внутренне дёргаясь при каждом шорохе, но всё же пролежал. Когда он, отфыркиваясь от паутины, выбрался на свет — всё-таки был день, — выяснилось, что он оказался не единственным. Ясуо уже ждал у выхода, нервно подёргивая уголком рта. Такеши вышел ещё три минуты спустя, вытирая ладони, измазанные в какой-то желтоватой дряни.
— Мо-лод-цы, — отчеканил донельзя довольный наставник Фил, оглядывая всю троицу. — Вам не кажется, что у нас в подвале стало как-то тесновато, мальчики? Надо будет приказать убрать, скажем… половину этого барахла. Сразу станет легче двигаться. Честное слово. Завтра в то же время.
Протяжный стон осознания грядущих мучений был ему ответом.
Санкт-Петербург. Около полугода до драки в баре «Великое Древо». Центральный офис Агентства «Альтаир». Кабинет Воина.
— Воин, на кой леший мне это счастье? — старший оперативник Второго отдела Егор Дмитриевич Летов вломился в кабинет к непосредственному начальству без предварительного звонка и даже без стука. В кулаке его, подобно олимпийскому факелу, были зажаты какие-то отмеченные печатями и подписями бумаги. Воин отложил ручку и внимательно посмотрел на подчинённого через стол.
— Мне попросить вас доложиться по всей форме, или обойдёмся взысканием? Поверьте, в вашей ситуации второй вариант более чем непредпочтителен.
Летов тяжко вздохнул.
— Дорогой начальник, давай мы не будем… — споткнулся о наливающийся багровым пламенем взгляд и начал сначала: — Старший оперативник Летов. У меня к вам вопрос касаемо моего нового назначения, господин глава Второго отдела.
Обращение прозвучало с изрядной примесью яда, но Воин не обратил на это никакого внимания.
— Слушаю вас, господин Летов. Сколь я понимаю, вас не устраивает ваше новое задание, выданное мной и положительно визированное Его Высочеством?
Летов возвёл очи горе, расправил бумажки и положил на стол.
— Воин, я вас умоляю, человеческим языком объясните, почему меня забирают из моей группы и дают новичков? Я перебирался в центр за вами на определённых условиях.
— А теперь условия изменились. — Воин взял документы, провёл по ним ладонью, отчего бумага приобрела вид только что появившейся из принтера. — И тебе придется с этим смириться, уж прости.
— Но какого…
— …лешего. Слышал уже. Послушай, Егор, ты же неплохой шахматист.