Стеклянные цветы

Каммингс Мери

Тонкий плачущий голос продолжал ввинчиваться в уши:

— …Да если бы у меня девочка такая была… Господи, неужели ты думаешь, я такой бы стала?!.. Я бы ее любила!.. И она бы меня любила… Ты не должен так говорить и не должен так… ты же видишь, вот со мной как вышло…

Бесконечный, бесконечный склон… А может, он уже незаметно проскочил засыпанное снегом шоссе и сейчас идет дальше вниз, неведомо куда?

— …Я бы ей шарики на елку сделала, каких ни у кого нет… песенки бы ей

пела… каждый вечер…

Пусть говорит, пусть что угодно говорит — лишь бы живой ее дотянуть! Только бы она выдержала!

Перед глазами снова поплыли пятна — Филипп остановился, закрыл глаза. Ничего, сейчас пройдет. Еще двадцать шагов осталось, потом передышка…

Открыл — пятна исчезли, лишь одно все еще продолжало неторопливо плыть слева направо.

Пятно? Свет? Действительно свет? Свет?!

— …Шарики бы сделала… и ночничок красивый… с рыбками, чтобы ей не страшно спать… — продолжала свою горестную литанию Амелия.

— Да подожди ты! — крикнул он. — Видишь?!

— Что?..

— Свет! Свет внизу, ты видишь?! Движется, вон он! Или мне кажется?!

— Свет… да… — Амелия чуть шевельнулась и продолжила уже другим тоном, словно очнувшись от забытья: — Да, вижу! Вижу свет!

— Это дорога, по ней машина едет! Осталось всего метров двести — видишь?!

До дороги они добрались на последнем издыхании. Филипп шел без передышек, уже не стараясь беречь силы. Почувствовав под ногами ровную поверхность и увидев следы от шин, он опустил Амелию наземь и рухнул ничком с ней рядом.

Дошел… Все, дошел!

Прошло несколько минут, прежде чем он смог шевельнуться. Приподнялся, повернул голову — Амелия смотрела на него в упор.

— Ну, как ты?

— Добрались… — сказала она, вроде бы даже с легким удивлением.

Филипп медленно сел, огляделся. Никого… Ни света, ни звука мотора. Но он просил, чтобы «Скорая помощь» ездила взад-вперед по дороге — возможно, именно эту машину они и заметили сверху. Значит, скоро должна снова проехать.

Стащил с себя куртку.

— Давай-ка, я под тебя подсуну.

Амелия шевельнулась, пытаясь тоже сесть — он обнял ее, помог.

— Знаешь, а меньше болит. — Она замерла, словно прислушиваясь к собственным ощущениям. — Да, меньше.

Он надеялся, что не вздрогнул при этих словах; в памяти промелькнули строчки из энциклопедии: «Стихание болей нередко отмечается при переходе болезни в самую тяжелую стадию»…

— Поцелуй меня, — сказала она вдруг.

— Что? — Филипп не сразу понял, о чем она говорит.

— Поцелуй меня. Ну один разок — пожалуйста!

Он откинул ей капюшон, прикоснулся ладонью к щеке. Амелия молча смотрела на него, глаза казались на осунувшемся

лице огромными.

Медленно потянулся к ней, поцеловал — и сам удивился нежности, охватившей его в этот момент. Отстранился, взглянул на нее и снова поцеловал, пытаясь вложить в этот поцелуй все то, что не мог сказать вслух: «Живи! Пожалуйста, выживи, прошу тебя!»

— Значит, я точно умру, — жалобно улыбнулась она. — Ты меня никогда раньше в губы не целовал…

— Перестань! — Филипп тоже сумел улыбнуться. — Ты же видишь, мы уже дошли. А по-настоящему я тебя еще поцелую, когда мы выберемся из всей этой истории.

И тут, словно в ответ на его слова, вдали мелькнул слабый отблеск.

— Подожди! Вон… машина! — Он вскочил — непонятно, откуда взялись силы.

Машина появилась из-за поворота и начала стремительно приближаться. Филипп сделал несколько шагов, встал посреди дороги и зажмурился от бьющего в глаза света.

Ближе… ближе… скрип тормозов — и свет, наконец, погас.

Он открыл глаза — перед ним, метрах в восьми, стоял большой оранжевый грузовик; светились подфарники, сквозь ветровое стекло смутно виднелось лицо водителя. Помахав ему рукой, Филипп медленно пошел к кабине.

Открылась дверь, мужской голос спросил по-немецки с итальянским акцентом:

— Эй, что случилось?

— Там, — голос сел, едва удавалось говорить громко, — там женщина, ее нужно в больницу, срочно.

Водитель спрыгнул вниз — щуплый, невысокий, чуть ли не на голову ниже Филиппа. Спросил деловито:

— Что, автомобильная катастрофа? — Оглянулся, ища глазами разбитую машину.

— Нет, аппендицит. Мы сверху спустились, с горы. Здесь где-то должны спасатели ждать и «Скорая помощь»…

«Скорую помощь» они увидели километрах в полутора. Машина мирно стояла на обочине рядом с микроавтобусом, возле которого виднелись люди в одинаковых ярко-оранжевых куртках.

Итальянец притормозил, высунулся из окна и выдал тираду, смысл которой сводился к тому, что больная женщина, из-за которой весь сыр-бор, у него в кабине — и может, кто-нибудь сообразит наконец, вместо того чтобы глаза на него пялить, дорогу к больнице показать?!

Через полминуты «Скорая помощь», мигая маячком, уже мчалась впереди грузовика, а забравшийся в кабину парамедик колдовал над Амелией — смерил ей пульс, давление, сделал укол в вену.

Лицо медика было бесстрастно-профессиональным, и Филипп не мог понять, что тот думает об ее состоянии. Да он и не всматривался — смотрел больше на нее, держал за руку и повторял: «Ничего, скоро уже доедем, потерпи!», пока не понял, что она его уже не слышит…