Стеклянные дети
Шрифт:
И Кольцов принимал участие в создании многих положений законодательных актов. С ним советовались как со специалистом, и иногда он из-за полного несогласия шел напролом, добивался новых поправок, вставок, а иногда и полной отмены каких-то пунктов. Это же человеческая жизнь. «Донор не имеет права на ребенка, который родится, суррогатная мать – всего лишь «инкубатор» для вынашивания ребенка». И важно задокументировать эти положения, которые крайне значимы с юридической точки зрения.
Как же порой мешали глупые художественные ленты, примитивные сериалы, бездарные ток-шоу, которые вставали на защиту безграмотных женщин, а иногда – и бездушных аферисток.
Его раздражала Майка,
– О чем ты? С ума сошла? Кого тебе жалко? Суррогатную мать? Она договор подписала, она знала, на что шла. Она получила немалые деньги. Это бизнес, в конце концов. И за всем этим еще пара несчастных родителей, для которых потерян единственный шанс. Шанс получить своего ребенка. Родители, которые сами родить никак не могут.
– Или не хотят…
– Слушай, ты, в конце концов, жена доктора. И я тебе, по-моему, уже объяснял. Для суррогатного материнства всегда должны быть веские основания. Оно возможно только в случае, если женщина не может выносить ребенка по медицинским показаниям.
– Их можно придумать.
– Придумать нельзя. Хотя базу подвести, конечно же, можно. Три неудачных ЭКО – вот тебе и показание к суррогатному материнству. И все равно. Прекрати вестись на абсолютную глупость.
– Но ведь девять месяцев…
– И что?! Ты же знаешь, у меня в клинике есть суррогатные матери, они все девять месяцев наблюдаются в клинике, с ними работают психологи, это взрослые женщины, которые четко знают, чего хотят. У них есть цели, на что они потратят заработанные деньги.
– Эта, которая из фильма, не наблюдалась.
– Майя, ты меня запутала! Да какая разница! Человек должен отвечать за свои поступки.
– Конечно, должен, но все равно жалко…
Да, его работа была на грани. Наука граничила с чувствами и эмоциями. Холодная голова и горячее сердце. Голова должна была быть у него ледяной. И это не всегда получалось. Только свои эмоции он старался сдерживать. Он должен думать и отсекать ненужное. Только так можно было идти вперед, разбираться в щекотливых ситуациях.
А суррогатное материнство вообще тема скользкая. Вот его Майка вроде умна, а тоже, получается, не догоняет.
Сегодня в рамках экономии бюджетных денежных средств, к примеру, женщинам, для которых ребенка родила суррогатная мать, больше не дают декретный отпуск. Формально чиновники правы, эти женщины не рожали, за что же им давать декретный отпуск? Так и преподнесли в Минздрав на подпись приказ о прекращении выдачи декретного отпуска этим женщинам. А ведь до 2011 года им такой отпуск давали. Только чиновники позабыли сообщить министру, что ранее-то выдавали декретный отпуск для сохранения врачебной тайны. Такие женщины, работая, нередко имитируют беременность, подкладывая подушечку, чтобы «животик рос» и никто не задавал лишних вопросов. После родов они приносили лист нетрудоспособности и оформляли отпуск по уходу за ребенком. А теперь, представьте, работает такая женщина в коллективе, ходит «беременная», ей подруги говорят: «А когда в декрет? Пора уже!» А она сочиняет, что еще немного поработает, чтобы денег побольше заработать. Далее проходят роды у ее суррогатной матери, и она «исчезает» с работы; ну, якобы роды преждевременные. И затем приносит свидетельство о рождении ребенка и оформляет отпуск по уходу. И немой, а в некоторых случаях и прямой вопрос: «А где же декрет?» И женщина не знает, что делать. К сожалению, на практике ей приходится уходить с работы, чтобы медицинская тайна не была раскрыта. И каждый раз Кирилл не знал, как он может помочь своей пациентке. Как же закон о сохранении врачебной тайны?
Врачебная тайна – многогранное этическое и юридическое понятие. Понятие врачебной тайны и условия ее разглашения закреплены в «Основах законодательства Российской Федерации об охране здоровья граждан». Каждый
Кирилл всегда был в курсе статистики. Так, в 2012 году в России по программе суррогатного материнства родилось 294 ребенка. И из этого числа более половины генетических мам не нуждались в оформлении декретного отпуска, так как они были просто хорошо обеспечены. Программа «суррогатное материнство» действительно дорогая для генетических родителей. Стоимость ее обходится не менее чем в 1,5–2 миллиона рублей, а то и больше. В эту сумму, как правило, включены расходы на проведение цикла ЭКО, ежемесячные выплаты суррогатной матери, вынашивающей беременность, и, главное, денежное вознаграждение после родов. Такую роскошь могут себе позволить далеко не многие супружеские пары. Только очень обеспеченные. Еще 25 процентов – это частные предприниматели, им декретный отпуск оформлять не надо. Но оставшиеся 25 процентов – это те женщины, которые работают; обычно на престижной и высокооплачиваемой работе, и им декретный отпуск нужен даже не из-за денег, а только для того, чтобы не разглашать факт суррогатного материнства.
Такие примеры тоже бывали в практике Кирилла. Одной его пациентке, которая работала в крупной компании и получала достаточные деньги, пришлось уволиться, чтобы никто не задавал ей вопросов по поводу родов и детей. Никакие обращения в Минздрав тогда не помогли, там стояли насмерть: «Нельзя! Вы-де не рожали!»
Абсурд! И все это из-за 100 случаев в год по программе суррогатного материнства, когда женщине был нужен декретный отпуск. Да разве деньги были тогда нужны этим мамам?! Им нужно было спокойствие и счастье для своих малышей. И соблюдение ЗАКОНА о врачебной тайне.
И все равно Кириллу Кольцову было очень обидно слышать «дети из пробирки», как шепот из-за угла. О таких родах нужно было говорить с гордостью, а не скрывать правду. Родители детей, зачатых подобным способом, практически герои. Не говоря о материальной стороне дела. Многие пары копят, отказывают себе во всем, чтобы сделать хотя бы попытку. А потом начинаются долгие и болезненные процедуры. Гормоны, лекарства, постоянные приемы у врачей. И нужны силы, чтобы выдержать неудачу, если таковая случится. И не сдаваться.
Для Кирилла клиника была его жизнью. Может быть, даже стала ему женой, самой реальной, самой необходимой. По той самой народной мудрости и его классификации – второй, той, которая «от людей». И ничего дьявольского в его работе не было, в это он верил свято. На том стоял. А Инга? Кем же в этой цепочке была Инга? Кто теперь разберет. Сколько лет прошло…
– Глеб, подожди, ты мне так ничего и не ответил. – Инга стояла, опершись о дверной косяк и в упор смотрела на мужа. Она еще раз отметила, как хорошо выглядит муж для своего возраста. Поджарый, стройный. Ей фигуру сохранить не удалось.
– Ну почему именно эта клиника, объясни ты мне?! Сколько клиник занимается в Москве ЭКО? И потом, ты же верила своему врачу в Питере? И в последний раз все было нормально!
– Нормально? Ты называешь это нормальным? – Инга с удивлением смотрела на мужа.
– Хорошо-хорошо, я не это имел в виду. Я хотел сказать, что врач тебя устраивал, ты ей поверила, мы приняли решение. Инга, я не готов к разговору. Это твои эмоции, и это слишком серьезно. Давай поговорим вечером.
– Глеб, а чего тянуть до вечера, я уже записала нас на прием, – Инга говорила спокойно, но очень решительно. Все так же стоя у дверного косяка, напряженно выпрямив спину. Именно по этой прямой спине Глеб понял, что жену отговаривать бесполезно. Таких аргументов просто не найти.