Шрифт:
Анарандэ Декаурон воскрес неожиданно - как всегда. Некоторое время он просто лежал в полумраке, привыкая к тому, что снова жив, и понемногу впуская это осознание в свои мысли. Бархатный серый свет обволакивал его спальню, скрадывая объёмы и очертания.
Ощущение жизни казалось странным, наигранным, даже тягостным - раннее утро после веков блаженства, воспалённые царапины, оставленные острыми гранями реальности, чувства несвободы и безысходности. Он помнил эти реакции, знал о притягательной силе чёрной бездны без сновидений, и потому разделил сознание, оставив память о долгой
Ощущение жизни было прекрасным.
Декаурон выстроил фокус сознания и потянулся к внешней среде. Касания отозвались дрожью ответов: сперва - простых, на уровне рефлексов и ощущений, потом - всё более структурированных и сложных. Незримая техносфера всплывала из небытия, натягивалась второй кожей, обрисовывала пространство и процессы, составляющие сущность ковчега - и откликалась, ластилась к направляющей силе. Восстановив первичные цепочки управления, он позволил себе сформировать ядро личности и тихонько позвал:
– Дану.
Тёплое касание.
– С новой жизнью, мастер, - ласково и насмешливо прошелестело в ответ.
– Так рано?
– Возникла нештатная ситуация, которая требует личного внимания первично разумных из числа операторов ковчега.
Ничего излишне серьёзного, иначе воскрешение было бы куда менее приятным. Значит - спешить нет смысла.
– Сколько времени мы были мертвы в этот раз?
Он уже знал ответ, но решил не отказывать себе в изысканном удовольствии диалога.
– Конкретно вы - две тысячи шестьсот восемь стандартных лет и девяносто два дня.
– А конкретно не я?
– Выражайтесь яснее, мастер.
– Ты меня понимаешь.
– Что я понимаю, а что - нет, вас едва ли касается!
Возмущение изменяет тихую мелодику голоса: теперь она наполнена резким полётом скрипичной музыки.
– Ладно, ладно, только не дуйся. Кто-то воскресал раньше?
– Юэ Юнара оставалась мертва в общей сложности в течение двух тысяч пятисот восьмидесяти одного стандартного года и восемнадцати дней. Она использовала промежуточное воскрешение и на данный момент также жива .
– Понимаю. Что с остальными?
– Запущен процесс воскрешения Анталаники . Полагаю , триггером является жизненная активность как минимум двух людей на борту . Легионер в настоящее время мёртв.
Потянувшись мыслью, Декаурон нашёл Юэ - оранжево-алый огонёк активного сознания, затаившийся в сумраке систем ковчега. Не удержался, погладил - и получил в ответ волну удивлённого возмущения.
– Она, как всегда, бодра. Я готов выслушать доклад, или должен ещё немного побыть во власти своих капризов?
– Вы должны выслушать доклад, мастер. А потом вас избавит от капризов комиссар Юнара .
– Вы обе - жестокие девчонки, созданные мне в наказание.
–
Тёплые объятия, золотистый проблеск насмешки.
– Спасибо, Дану. Дай мне одну минуту.
***
Декаурон вошёл в Стеклянный дворец и остановился, придавленный открывшейся картиной. Сокрушая наблюдателя, умаляя его до ничтожной величины, вставали через всё небо кольца Регента - четвёртого спутника выбелившей их полотнища Ники. Звезда рассыпала своё сияние по миллиардам кристаллов льда, одела в тонкий золотой обруч голубовато-серую тушу самого Регента, горела и смеялась, пронизывая лучами хрупкий мираж Дворца. На одно лишь мгновение Декаурон представил себе стеклянную игрушку, затерянную в пустоте меж великих сил, так, словно смотрел на неё извне - и этого мгновения хватило ему, чтобы испугаться и запереть разум в скорлупу фанатичного отрицания. Не он смотрел на полотно космоса: это космос взирал на него, человечка под прозрачной витриной. Должен ли человек прощать подобное унижение - да и может ли?..
Вдалеке, у одной из стеклянный стен, он приметил устроившуюся в кресле фигурку. Дворец - огромное, по меркам ковчега, пространство - представлял собой единый объём, возносящий множество граней на сотни метров. Его внутреннюю часть заполняли площадки белого мрамора и зелёные террасы, заросшие дёреном, боярышником, кипарисами, терном и множеством других кустарников и низкорослых деревьев, самым причудливым образом сочетающихся друг с другом. Зоны разделялись ручьями в каменной оправе, озерцами и мраморными мостиками; кое-где возвышались воздушные крыши беседок и купола ротонд. Часть площади отвели под хвойные и беседки в китайском стиле: резные, вишнёво-красные, на чёрных полированных плитах. Китайский угол не принадлежал никому конкретно, но Декаурон полагал, что не иметь его во дворце нельзя. Желающих спорить не нашлось.
Неспешно, вдыхая холодный воздух и поглаживая руками каменные перила, он подошёл к площадке, бастионом выдающейся в тревожную пустоту. Гладкий белый пол, изысканная балюстрада и отзвук своих шагов, и посреди всего этого - нелепое пушистое кресло, в которое с ногами влезла обладательница фиолетово-сиреневых волос, разметавшихся по мягкому плюшу. Собравшись было запустить пальцы в эту дивную шевелюру, Декаурон вдруг остановился и замер. Сознание разделилось на два лагеря, не враждебных, но тревожно настроенных: один из них утверждал, что происходит что-то неправильное, второй - предлагал продолжить, но голос его становился всё слабее и тише.
Декаурон не сделал ничего. Вместо этого отступил в сторону и тоже принялся созерцать.
Внизу, под балюстрадой, виднелся участок ковчега, цилиндрический, уходящий куда-то "вниз", некогда блестевший слоями адаптивного напыления, ныне - шершавый на вид и тусклый. Сам ковчег уже расцвёл панелями радиаторов, зеркал и щитов, вырастил порты для десятков тысяч машин, ещё не собранных, но уже назначенных грызть, словно мыши, стоящие в небе кольца - выковыривать из них льды и редкие вкрапления кремния. Вспыхивали мелкие огоньки: это ползали по телу гиганта контрольные и монтажные аппараты, выискивали дефекты, устанавливали новое оборудование. На глазах у Декаурона к очередному порту невесомо подплыл набор кубиков, увенчанный головкой-вожатым: модулем управления и ориентации. Комплекс манипуляторов зафиксировал посылку и принялся разбирать её на составляющие, осторожно запихивая серебристые контейнеры в чрево ковчега. Процесс выглядел, как игра, но Декаурон знал, что ребро каждого кубика составляет более сотни метров. Внутри, защищённые мягкими панелями изоляции, хранились пробные партии водяных и газовых льдов.