Стеклянный дворец
Шрифт:
Тяжёлые створки разошлись в стороны и приняли его тело. Теперь экипаж защищали три слоя брони - личные скафандры, саркофаги и корпус самого корабля. В таких условиях необходимость в пригодной для дыхания атмосфере отпадала, и отсеки "Аонбара" наполнял аргон, исключающий возможность пожара.
"У нас нет дома, а живём мы в гробах. В начале жизни я бы ужаснулся такой перспективе, теперь - привык. Лишнее слетело, как шелуха, остался только я сам. Моя одежда - ковчег, моя собственность - информация в ячейках памяти, мои владения - вся галактика. Рад я этому, или нет?"
– Предстартовая готовность, мастер.
– Вижу.
Интерфейс корабля уже занял центральное
"И в то же время она слишком выверена, чтобы рассуждать о случайности. Мне даже немного интересно, что мы найдём. Немного."
Декаурон верифицировал свои полномочия и активировал первую команду программы полёта.
РАССТЫКОВКА
Мягкий толчок. Дану оттолкнула своё дитя, позволяя ему обрести свободу манёвра, и в дело тут же вступили двигатели ориентации, уводя "Аонбар" от корпуса ковчега и разворачивая его в стартовую позицию.
НАБОР ДИСТАНЦИИ
ПОЗИЦИОНИРОВАНИЕ
ГОТОВНОСТЬ К ЗАПУСКУ
Зелёные строчки, алый пунктир будущей траектории.
"Скачи же, мой конь, рождая огонь, сквозь холод и лёд - как ветер, вперёд."
ПУСК
Термоядерная энергия сорвала электроны с атомов водорода, превращая топливо в разогнанный пучок плазмы. Декаурон вновь обрёл вес: невидимое тело стало реальным, разрушив синестетический эффект интерфейса управления. Он продолжал следить за цифрами, на которые не оказывал уже никакого влияния, ради иллюзии контроля и самоуспокоения - контур управления кораблём услужливо подсовывал в фокус внимания параметры относительных скоростей, ускорения, температурного и магнитоплазменного режимов реактора, рисовал прогнозы по выполнению программы полёта - но взгляд Декаурона всё чаще останавливался на зелёной звёздочке, расстояние до которой становилось больше и больше.
"Аонбар" покидал орбиту "Стеклянного дворца".
Медленно, непрерывно, уверенно - прижимает к ложу растущее ускорение. Вот оно превысило откалиброванную колыбелью человечества норму, вот - достигло трёхкратной величины. Забытое ощущение веса щекочет нервы, принося странное наслаждение - словно голодный до жизни призрак вновь обретает плоть. Увеличивают мощность системы тела: вместе с активизацией режимов обмена повышаются энергопотребление и выделение тепла.
"Единственный параметр, который сейчас падает в наборе из одного корабля и двух людей - это количество топлива. Мы тратим универсальную валюту, чтобы жить быстрее и ярче."
Мысленно обернувшись, Декаурон посмотрел на ковчег. Повинуясь его желаниям, загрузилась ретроспектива старта. Сперва - стыковочный узел и участок корпуса, плавно уходящие назад. В поле зрения вползали фермы и мачты - временное хозяйство Дану. Потом и они становились щетинками на боку исполина, а на первый план выплывали целые функциональные модули. Изображение ковчега вращалось, пока "Аонбар" позиционировал себя на будущей траектории, и наконец "Стеклянный дворец" явился во всём своём древнем великолепии. Многокилометровый, сотканный из переплетения искусственных волокон и выращенных в вакууме балок, обёрнутый слоями квазиживых корпусов, собранный на базе
Искусственная жизнь, придуманная под светом других звёзд, рывками преодолевала холодную пустоту, чтобы снова и снова расцветать, бросая свои семена всё дальше и дальше. Жизнь повиновалась изначальному инстинкту, огранённому философией экзистенциализма и гносеологии и рафинированному бесконечной чередой испытаний. Декаурон являлся частью этих попыток, одним из миллионов созидателей и одним из триллионов наследников, иногда - почти богом, но всё ещё - человеком, и теперь, будучи локализован в собственном теле, покинув панцирь ковчега и навязчивую, но ласковую опёку Дану, он чувствовал себя до странности беззащитным. Это чувство, одна из жемчужин в драгоценном наследии человечности, пугало, но в то же время усиливало ощущение жизни. Декаурон не мог погибнуть от простой разгерметизации, как его далёкие предки. Ему не угрожала лучевая болезнь, а невесомость не вызывала атрофию мышц и не приводила к утрате кальция костной тканью - за неимением последнего в тех сверхпрочных деталях, которые давно заменили родной скелет. Немедленной гибелью угрожало прямое попадание достаточно крупного объекта непосредственно в саркофаг или падение корабля на Регент, но вероятность обоих событий отгораживала от единицы длинная цепочка нулей.
– Анарандэ, - возникла на краю сознания чужая мысль, переданная через открытый мультинейронный порт, – почему ты сказал, что испытываешь страх?
Мысль была окрашена в личность Юэ, хранила на себе тёплую печать её эмоциональных и поведенческих паттернов: сложно было представить более интимный способ задать вопрос и ещё сложнее - предположить, что комиссар воспользуется им в такой ситуации.
"Как вовремя. Неужели я хотел, чтобы она заговорила со мной?.."
– Потому что я его испытываю. Человек - слаб, ты знаешь?
– Эта слабость - всего лишь твой выбор.
– Она помогла нашему роду выжить. Не вижу причин отказываться от такого наследия.
– Так это слабость или сила? Определись.
– Это способ приспособления. Ты ведь не думаешь, что эволюция перестала воздействовать на людей после того, как они начали проектировать себя сами? Она по-прежнему за нашим плечом, бездумная и жестокая. Всё, что изменилось - временная шкала: теперь приговор занимает не десятки и сотни тысяч, а сотни тысяч и миллионы лет. Я могу выбирать, какой ген или комплексный признак включить в свою конструкцию, но оценку давать не мне.
– Настаиваешь, что твой страх - рационален,– утвердительно подумали где-то внутри него.
– Это серьёзное упрощение.
– Пусть так. В таком случае, объясни, чего ты боишься.
Он задумался. Мысли толклись и соревновались, прикрывая более глубокие слои мышления, отдалённые горизонты познания, слишком тревожные, чтобы лицезреть их каждое мгновение бытия. Смотреть в глаза истины всегда больно: её взгляд проникает в твой разум гибельно-холодным гвоздём.