Стеклянный суп
Шрифт:
В одном из последних в своей жизни снов Саймон Хейден видел такую казнь. Только в нем жертвой был он сам, а рубашкой — Изабелла Нойкор. Раньше он был уверен, что носить Изабеллу на себе — это здорово, не важно, во сне или наяву, но сон с ним не соглашался.
Среди ночи он проснулся, поджав к животу колени и сжимая измятую подушку потными руками. Во сне Изабелла облепила все его тело, в каждом уголке жгло, как напалмом. Она трещала и плевалась искрами, горела, словно огонь. Боль была такой сильной и натуральной, что его крик наверняка разбудил бы соседа по кровати, если бы он спал не один. И пока он горел, она разговаривала с ним. Даже его вопли
Когда он наконец очнулся от этого кошмара и понял, что целым и невредимым вернулся в свой мир, в свою реальность, его била дрожь с ног до головы. Пережитое было чистым ужасом. Это был один из тех снов, которые надолго остаются в памяти, и можно только молиться, чтобы они никогда не повторились.
Он позвонил Изабелле в Вену, хотел поболтать и заодно спросить, что она думает о его сне, но ее телефон не отвечал. Саймон не общался с ней с тех пор, как она встретила Винсента. Сделав еще две безуспешные попытки, он понял, что Изабелла не отвечает потому, что уехала куда-нибудь с Этрихом. От этой мысли Саймон поджал губы и не стал больше звонить. Через день он умер.
— Хочешь с ним повидаться?
— С кем, с Саймоном?
Изабелла машинально прикрыла живот обеими руками, словно защищая своего нерожденного ребенка от самой идеи встречи с покойником.
Йельден Баттер подмигнул и вытащил изо рта соломинку.
— Его нетрудно найти.
Броксимон стоял, засунув руки в карманы, и глядел в землю.
— По-моему, это плохая идея.
— Почему плохая?
— Потому что, как мне кажется, она еще не готова, Йельден.
— Но пусть хотя бы попробует, Брокс. Что тут страшного?
Броксимон скорчил кислую мину, которая яснее слов говорила, что идея просто смехотворная.
— Что страшного? Не будь дураком — ты сам знаешь что.
Слушая, как эти двое говорят о ней, Изабелла почувствовала себя совсем обескураженной.
— О чем это вы толкуете?
Йельден посмотрел на нее.
— Хочешь увидеть Саймона, Изабелла?
— Да нет, не особенно.
Броксимон хлопнул в ладоши.
— Вот и хорошо, на этом и закончим.
Тихим задушевным голосом Йельден сказал:
— Тебе надо увидеться с Саймоном.
— Заткнись, Йельден. Оставь ее в покое.
— Нет, правда, надо: хотя бы ради твоего ребенка. — И желтый человек кивнул на ее живот.
Услышав это, Изабелла напряглась. Она уже хотела спросить: «Что вы имеете в виду?», как вдруг мигнула и тут же очутилась в ресторанном туалете в Вене. Она стояла посреди комнаты, лицом к раковинам и серебристым зеркалам над ними. В каждом она видела свое отражение на сером фоне туалетных кабинок. Она никак не могла переварить того, что с ней только что случилось. Мысленно она была еще там, с Броксимоном и человеком из масла. Глядя на свое отражение в одном из зеркал, она снова подумала о том, что сказал Йельден: «Хотя бы ради твоего ребенка». Что он имел в виду? Почему вновь встретиться с Саймоном Хейденом может быть так важно для ее нерожденного ребенка?
Она продолжала глядеть в зеркало, но видела в нем не себя, а то, что с ней только что произошло.
— Эй, ты.
Изабелла медленно повернулась на звук хорошо знакомого голоса. Винсент Этрих стоял у входа, придерживая дверь левой рукой. Он был единственным,
— Привет.
— В чем дело, Физз?
Из-за его спины неслись громкие беспорядочные звуки. Как будто что-то важное случилось в ресторане, и люди все еще судачили об этом.
Шум ее отвлек. Она еще колебалась, хотя знала, что рано или поздно придется рассказать Винсенту все.
— Ты знал, что умер Саймон Хейден?
Он потряс головой.
— Мне плевать. Я хочу знать, что происходит с тобой.
Она шагнула навстречу своему любовнику.
— Возможно, тебе придется узнать, что стряслось с Саймоном, чтобы понять, что происходит со мной.
Йельден Баттер и Броксимон все еще препирались относительно Хейдена, когда набрели на него. Йельден был за то, чтобы рассказать Саймону про Изабеллу, Броксимон — против. У обоих были для этого серьезные основания, так что интересно было бы взглянуть, какая сторона возобладает. Хейден не любил обоих, но эпизод с миссис Дагдейл научил его, по крайней мере, прислушиваться к словам здешних обитателей, потому что иногда это помогало ему разобраться в происходящем.
Он сидел за столиком уличного кафе и поедал большую порцию шоколадного пудинга с грецкими орехами (его любимый десерт — в точности такой готовила когда-то его мать). Оба сначала помахали ему, а потом злобно уставились друг на друга — каждый точно знал, о чем думает другой.
— Я знаю, что ты хочешь сделать, Йельден, но ты этого не сделаешь.
— Почему это, черт побери?
— Сколько раз мне еще повторять? Потому что ему полагается доходить до всего самостоятельно. В этом весь смысл его пребывания здесь.
— Ну да, но ведь Изабелла исчезла. И как он ее теперь обнаружит, если ее здесь нет? А?
В Йельдене росту было шесть футов. В Броксимоне — шесть дюймов. И все же оба каким-то образом практически одновременно почувствовали, как кто-то положил им на плечо ладонь. Они обернулись — в футе от них стоял Джон Фланнери. За ним огромная черно-белая собака, Люба. Она как-то чересчур внимательно рассматривала Броксимона.
— Джентльмены.
Руки Фланнери были скрещены на груди. Одна и та же мысль мелькнула у обоих: он же только что держал руку на моем плече. Но как, если у него руки скрещены? Фланнери увидел, что Хейден смотрит на них, и помахал ему. Хейден тоже помахал, не выпуская ложки, и вернулся к своему пудингу.
— Вы спорили о том, что сказать Саймону?
Что это за мужик такой? Откуда он знает, о чем они говорили? Никто из них никогда раньше его не видел. Но от него перло силой, как от раскаленного асфальта жаром, а в их краях это кое-что значило.
Однако Броксимона больше беспокоила догиня, чем Фланнери.
— А эта собака, она не опасна? Разве не полагается водить ее на поводке?
— Не опасна? Нет, Броксимон, она очень опасна. Стоит мне сказать ей словечко, и она тебя вмиг слопает. Она тупая, но очень послушная. Идеальная комбинация. — Ответив коротышке, Фланнери медленно оглядел второго сверху донизу, как будто тот был соблазнительной женщиной. — «Йельден Баттер в каше — солнце в небе пляшет». А от тебя попахивает, Йельден. Ты это знаешь? Если положить открытое масло в холодильник, оно впитает все запахи. Это с тобой и произошло — от тебя пахнет всем на свете. А это не очень здорово… И Хейдену вы не скажете ни слова, мистер Баттер. Понятно? Ни слова об Изабелле, и ни о чем другом тоже.