Стеклянный суп
Шрифт:
Она поколебалась, перебирая в памяти события, отбирая что-нибудь, достойное пересказа. А потом сама удивилась собственным словам.
— А знаешь, что там было самым странным, самым изумительным? Как там все стыкуется одно с другим, без натяжек. Вот как сегодня — я повстречала человека, сделанного из сливочного масла. Сначала я, конечно, поразилась, но уже через несколько минут спорила с ним, как ни в чем не бывало. Про то, что он из масла, я и думать забыла. Думала только о том, какая он задница.
Этрих умер один в безымянной больничной палате. Никто из тех, кого он любил или
Бывшая жена Этриха, с которой они прожили много лет, знала, что он умирает, но так его ненавидела, что отказывалась приходить. И детям запретила. Потому, что незадолго до того, как доктора поставили Винсенту Этриху смертельный диагноз, он бросил свою семью ради Изабеллы Нойкор. Но — такова жестокая ирония судьбы — она отказалась от него, и он остался ни с чем. А скоро он заболел.
— Винсент?
— Да?
— А там, куда ты попал, когда умер, тоже так было: без натяжек?
Он начал было отвечать, как вдруг услышал за пределами машины какой-то звук, который моментально заставил его выпрямиться. Рывком распахнув дверцу, он вышел из машины и отошел на несколько шагов.
— Винсент?
— Шшшш. — Он поднял руку, призывая ее к молчанию.
Она понятия не имела, что он делает, но подчинилась бесцеремонной команде.
Его рука застыла в воздухе, голова склонилась к плечу, пока он стоял и напряженно прислушивался к чему-то.
Изабелла аккуратно, стараясь не шуметь, открыла дверцу со своей стороны и вышла из машины. Она подумала, что, оказавшись снаружи, возможно, тоже услышит то, к чему прислушивался он.
Стояло лето, и все, что она услышала, были обыкновенные летние звуки: пели цикады, где-то далеко стрекотала газонокосилка, кричал ребенок, набирал обороты двигатель грузовика. Потом после небольшой паузы она услышала какой-то скрип, будто кто-то царапал по железу. Обернувшись, она увидела, как их собака неуклюже выбирается из автомобиля. Потянувшись, Хитцель подошел, сел рядом с ней и уставился на Этриха.
— Ты слышишь? — спросил он, стоя спиной к ней.
— Что, Винсент? Что ты такое услышал?
— Слушай внимательно. Ты можешь и не расслышать, потому что это очень далеко.
Настроившись на восприятие звуков, Изабелла вслушивалась в каждый шорох так внимательно, как только могла. Она постаралась полностью отдаться моменту и только слушать, не отвлекаясь на мысли, вопросы и другие заботы. Но, к своему огорчению, не могла расслышать ничего, кроме цикад да газонокосилки, которая вдруг замолкла, оставив только стрекот насекомых.
— Физз, ты ничего не слышишь? Каких-нибудь насекомых?
— Ну конечно, я их слышу! Их-то я и должна была услышать, этих жуков?
Выражение лица Винсента резко изменилось.
— Ты в самом деле их слышишь?
— Конечно. И что с того?
Она подумала, что он шутит, — разве можно не услышать этот грохот, окружающий их со всех сторон?
— Опиши, что ты слышишь.
— Цикад. Знаешь,
Он глядел на нее с таким выражением, как будто еще не решил, верить ей или нет.
— И он доносится издалека?
— Нет, он здесь, прямо вокруг нас. И очень громкий.
— Тебе он кажется громким?
— Да. — Его тон ей не понравился. — Что случилось, Винсент? Что происходит?
— То, что ты слышишь, совсем не цикады… Это мертвые. Кто-то из тех, кого ты принесла с собой, когда возвращалась оттуда.
— Откуда ты знаешь?
Он поглядел на нее с грустью.
— Потому что я помню этот звук с тех нор, как сам был мертв. Это одно из немногих воспоминаний, которые у меня сохранились.
ЛУНА В ЧЕЛОВЕКЕ
Первое, что Винсент Этрих услышал от Изабеллы Нойкор, было «Луна в человеке, да?». Она разговаривала с какой-то женщиной. Потом запрокинула голову и расхохоталась, широко раскрыв рот. Флора Воэн и Саймон Хейден привели em специально, чтобы познакомить с ней. Три-четыре года назад лицо этой Изабеллы можно было назвать красивым. Такая мысль пришла ему в голову, едва он ее увидел. Когда их представили друг другу, он показал на ее тяжелый плащ, и первое, что она услышала от него, было:
— А вы знаете, как такие плащи называют во Франции?
Она чуть заметно улыбнулась и посмотрела на Саймона и Флору, как будто хотела убедиться, что это не шутка. Наконец она снова перевела взгляд на Винсента.
— Нет, и как же?
— Упелянд. — Слово выбежало изо рта безупречным галопом, пританцовывая на скаку, точно лошадь.
— Хорошее слово, правда? У-пе-лянд. [2]
Обычно она не носила таких тяжелых вещей, но в тот вечер на улице было жутко холодно. Она только что вошла и еще не успела снять длинную, до пят, серую суконную накидку. Капюшон у нее был такой большой, что свисал до середины спины. Эта накидка в сочетании со светлыми волосами, голубыми глазами и розовыми с мороза щеками делали ее похожей то ли на принцессу из волшебной сказки, то ли на танцовщицу из айс-ревю.
2
Houppelande (фр.) — широкий плащ средневекового покроя.
— А что такое «упелянд»?
— Это такой плащ — большой и жутковатый.
— Как у Дракулы?
— Скорее как у доктора Живаго.
Она ему уже нравилась. Сообразительные, остроумные, готовые посмеяться над собой женщины никогда не оставляли его равнодушным.
Она начала расстегивать плащ.
— Ладно, а теперь я вам загадку загадаю. — Ее пальцы онемели от холода и двигались с трудом. Прежде чем продолжать, она сложила ладони лодочкой и подышала в них. — Вы когда-нибудь слышали про tunica molesta?