Стены молчания
Шрифт:
Шелдон устраивал две встречи в неделю со мной и еще тремя коллегами, на которых оговаривал все: начиная с клиентов, задерживающих оплату, и заканчивая тем, какая минеральная вода должна стоять у нас в холодильнике. На первый взгляд казалось, что он демократ, но на самом деле Шелдон был надсмотрщиком, который любит сначала выслушать мнение каждого человека, прежде чем принять или отклонить его. Чистый лист бумаги говорил о многом. Босс хотел узнать о моем вкладе в процветание компании. Шелдон любил церемонии:
Но зачем этот лист бумаги? Почему сейчас? Именно в этот момент? К страху прибавилось чувство вины, хотя мной должна была овладевать гордость. У меня было предостаточно важных контрактов: одни имели значение для прибыли и имиджа компании, другие стоили вступления в юридическое сообщество, третьи заслуживали того, чтобы мое имя прогремело.
Шелдон поднял глаза в ожидании, ручка на изготовку.
— У меня сейчас компания «Хадсон», — начал я. — Она хочет купить сеть магазинов «Беллами» в Великобритании. Все достаточно прямолинейно, если не принимать в расчет несколько антимонопольных законов. Сложнее обстоят дела с патентами двух восточноевропейских операторов сотовой связи, брошенных на произвол судьбы членами консорцима США.
— Консорциума, — поправил меня Шелдон.
— Затем идет румынская пивоваренная компания, которую хочет Буш, не понимаю только зачем: румынское пиво — полное дерьмо.
— Расскажи мне о воскресных дополнениях, — сказал Шелдон.
— Это-то тебе зачем, Шелдон?
— Зачем, что? — Он отложил ручку и уставился на меня сквозь скрещенные пальцы. Мне захотелось сломать его ангельский нос.
Я махнул рукой в сторону листа, который постепенно заполнялся безукоризненными, каллиграфически выписанными буквами.
— Это. Этот чертов лист бумаги. Зачем? Ты мог бы все найти на компьютере, а я бы тем временем оправился от удара, который, по твоему мнению, был нанесен мне.
— Я представитель компании, — тихо произнес Шелдон. — И я хочу знать, что делает один из моих подчиненных, причем знать точно. Компьютер никогда не расскажет о нюансах дела.
— Нюансах? — рассмеялся я. — Те дела, о которых мы сейчас говорим, — пара бумажек и горы денег. В них нет никаких нюансов.
Шелдон закрыл глаза:
— Остынь, Фин.
Бумаги опасны. Они как инвентарные описи, по которым можно проследить движение ценностей. Должны ли были мои дела двинуться в путь?
— Ты увольняешь меня?
Шелдон застонал:
— Не неси чушь.
— Тогда зачем это? Из-за Джей Джея?
— У тебя был сильный шок.
— А это только усложняет ситуацию.
Шелдон взял ручку, его губы искривились, словно гусеница в тисках.
— Все
Мой босс хотел заполнить этот лист. Высоты редактирования, да, он умел редактировать.
— Частное размещение ценных бумаг трех компаний, — продолжил я, — «БАМа», «Сайфера» и «Раббекса». Все действуют по правилу 144А. Все просто, кроме «Раббекса», производителя презервативов, их гастрольное выступление вызывает сомнения по естественным причинам. Пит-стоп в Интернет-ресурсе «Бизнес для бизнеса», зарегистрированного на фондовой бирже NASDAQ. Ну и, конечно же, наше слияние с «Шустер Маннхайм», — я сел поглубже. — Это главное дело, — произнес я, мысленно умоляя Шелдона расспросить меня о том, что было не так важно.
— Ну а незначительные дела? — спросил он.
Крохи пиршества. Построение гипотез, обзор конфиденциальной корреспонденции, составление приглашений, проведение анализов.
Он надел колпачок на ручку, когда я перечислил все дела.
— Впечатляюще, — сказал он, — можно сказать, портфолио.
— Ну а теперь ты хочешь поговорить, не так ли?
Шелдон допил свой «Перье», один из кусочков льда скользнул ему в рот.
Последовал хруст.
— Сними с себя все это.
— Зачем?
Шелдон вздохнул:
— Мне произнести по буквам?
— Джей Джей, — сказал я. — Я был не на своем месте. Ты боишься за мое душевное равновесие или отсутствие такового? Я могу отпугнуть этих доильных коров? В чем дело, Шелдон? Или я задел за живое?
— В каком-то смысле да, хотя я бы так не сказал.
— Понимаю.
Все произошло так быстро. Еще утром у меня был список клиентов, а теперь…
— Значит, по-твоему, я не могу пережить это и не могу самостоятельно судить, хорошо я выполняю свою работу или нет?
— Все не так, — Шелдон запнулся. — Чарльз думает, что…
Я хлопнул рукой по подлокотнику дивана:
— Ну а кто получит эти дела?
— Пол, Альф и Терри.
Ламберхерст, Сильверман и Вордман. Кто же еще? Три инвалида-мушкетера. Каждый за себя и никто за другого. Шелдону доверяли, и это было хорошо известно в нью-йоркском офисе, но он мало заботился о сохранении чести мундира.
— О нет, — простонал я вслух, — они испортят все мои файлы.
Шелдон одернул меня:
— Они хорошие юристы, и файлы не ТВОИ, они принадлежат «Клэй и Вестминстер». — Он замолчал. — В любом случае они будут заниматься твоими файлами, пока не…
— Пока не, пока не, пока не что?
— Пока тебе не станет лучше.
— Я смотрел на шоссе Рузвельта, Шелдон, я не врезался в него, я всего лишь был очевидцем, ради Бога.
— Прошу тебя, Фин, пятнадцать человек.
— Это не из-за аварии, не так ли? Это шанс, которого ты ждал.