Степан Буков
Шрифт:
– Спасибо за политинформацию!
– задорно сказал Лунников.
– Только помещение для занятии неподходящее - вроде санузла.
– Ты шуточками тут не балуй, - строго одернул Кондратюк.
– Фашистов пришибли, факт налицо. Дошли до Берлина и точку войне поставили, а дальше что с ними будет, с немцами?
– Наведем порядок, будьте уверены, - усмехнулся Лунников.
– Так ты, выходит, завоеватель народа, - иронически заметил Кондратюк, - а вовсе не его освободитель.
– Заклеймил, - обиделся Лунников.
– Что, я не понимаю, какая сейчас ситуация: комендантский наш час - дело временное. Немцы
– Правильно отрапортовал, - сказал Кондратюк, - а то я думал, тебя на свое идеологическое иждивение взять как отстающего.
– Ну вот что, перекур кончаем, надо посты занимать, - вставая, объявил Буков.
– У Кондратюка свое дело. Мы боевое охранение. Ты, Лунников, становишься в первом боковом отводе, наблюдение ведешь по магистральному каналу. Ты, Должиков, в обратном направлении, тоже у бокового отвода. Я ваш резерв. Вызывать, в случае чего, световым сигналом, самой короткой вспышкой, ладонью фонарь прикрыть и чуточку щелку между пальцев оставить.
Сопроводив, как разводящий, на пост Лунникова и Должикова, Буков встал по другую сторону стены, за которой работал Кондратюк, продолжая свой тщательный поиск, прикрепив брючным ремнем к голове фонарь, подобно шахтеру-забойщику.
Дзюба правильно предсказал, что утром уровень сточных вод повысится.
Буков тревожно прислушивался к сопению сточной воды, ползущей под землей, как гигантское мягкое пресмыкающееся, и чувствовал сквозь прорезиненную спецовку ее отвратительное, ощупывающее прикосновение.
И дышать становилось все труднее от зловония и оттого, что вода вытесняла воздух из туннеля.
Вспоминая о том, о чем рассуждали его люди во время перекура, Буков отметил, что каждый деликатно избегал говорить об обстановке, в которой они оказались, будто здесь ничего такого нет особенного, что бы могло взволновать, обеспокоить.
Это было проявлением солдатской воспитанности - делать вид, будто "все в норме", чтобы не трепать ни себе, ни товарищу нервы предположениями о грозящей опасности, не обнаруживать своих опасений, а уж если высказывать их, то только иронически, насмешливо, будто подсмеиваясь над самим собой.
Поэтому и было сказано Кондратюку:
– Нашел работенку себе по специальности. Обрадовался. Любитель взрывные шарады разгадывать.
– Ну и что?
– притворно сердито ответил Кондратюк.
– Да, любитель, вам такого моего удовольствия не понять.
Лунников заметил:
– На байдарке тут можно патрулировать - и спорт, и служба.
И даже Должиков произнес в тон ему:
– Подземный патруль, на петлицах - летучая мышь. Буков перебрался за стенку к Кондратюку. Сказал:
– Вода прибывает!
Кондратюк, медленно и осторожно выпрямившись, спросил недовольным тоном:
– Ну и что?
– Наши могут не дойти.
– А чего им понизу топать? Вылезут из первого же люка, и все.
– Район сильно разрушенный - завалы, крышки люков не поднять.
– Ну, это их забота, - хмуро сказал Кондратюк, - а у меня тут свое. Смотри, вот провод к кольчужке далеко ведет, ходил я вдоль, конца нет, значит, где-то с дальней точки подрывная машинка. А это вот шнур,
– Воскликнул гневно: - Это же все-таки надо такую бесчеловечность учинить! Ну, заложил бы взрывчатку под объектами, чтобы выборочно только наших побить, а то всех начисто потравить - и своих, и наших - изуверство окончательное. Сколько я всяких подлостей их только не обезвреживал: наших погибших на поле боя они минировали! Под подходящие для госпиталя помещения фашисты мины закладывали замедленного действия. Все было, но такого не попадалось.
– А теперь ничего здесь не осталось, что бы сработало?
– опасливо осведомился Буков.
Кондратюк сказал высокомерно:
– Стал бы я на рассуждение время тратить, если б все не зачистил. Добавил сердито: - Сейчас по линии бы пройтись и на обоих концах в засаду засесть.
– Теперь нельзя, - покачал головой Буков.
– Вода подпёрла. Надо выждать. Пойду проверю, как там Должиков в охранении.
Должиков стоял в боковом откосе уже по грудь в воде.
– Ну как?
– спросил Буков.
– Не утоп еще окончательно?
– Ну что вы!
– сказал Должиков.
– Я на стене смотрел отметки уровня, выше плеч не поднимается.
– А вдруг?
– Я же на посту!
– сказал Должиков.
– Это верно!
– согласился Буков.
– Пост - служба такая: умри, но не сойди.
– Помолчал, подумал и заявил решительно: - Пока я тебя с этого поста снимаю. Поскольку по высокой воде никто сюда, надо полагать, не сунется. А вот где Лунников, там склон сильнее, там и уровень ниже. Я тебя к нему напарником назначаю.
Лунников откликнулся во мраке плаксиво и не по форме:
– Ага, пришли - ну все! Хватил меня псих, хоть беги или об стену...
– Что-нибудь засек?
– Ничего! И вообще - ничего. Стоишь и думаешь: ни тебя и вообще ничего нет, - бормотал Лунников.
– Может, ты просто в помоях потонуть опасался?
– осведомился Буков. Так это напрасно, выше нормы уровень стока не поднимется, все равно голова будет наружу.
– Время я не понимал, время, - раздраженно твердил Лунников.
– Если сток высокий пошел, значит, утро, за ним день. Спадет вода ночь, - пояснил Буков.
– Вы побудьте здесь, - жалобно попросил Лунников.
– Ну хоть по одной скурим.
Он жался плечом к Букову и пытался объяснить свои переживания:
– Я ко всему на людях привык. Бой - он тоже на людях и в разведке, немец - тоже человек. А тут - один. А я один не могу, особенно когда думаешь, что ты окончательно один.
Буков согласился:
– Это верно, привычка у нас за войну отработалась - с кем-нибудь, но вместе, при другом и помереть, думаешь, не так уж страшно.
– Добавил утешающе: - Должиков с тобой побудет, временно, пока с той стороны вода спадет. У тебя тут обстановка посуше. По боковому ходу вода идет, а там перемычка поднимает.