Степан Разин (Книга 1)
Шрифт:
Разин мигом понял, что это забота его есаулов.
– Не гневись, князь Семен Иваныч! И все-то бояре с мужиками душевно беседуют, да от вашей душевности нам, простым мужикам, всегда лихо! – сказал Степан.
– Ты не мужик, Степан Тимофеич, а воин великий! – возразил воевода. – Да и с тобой мы стары знакомцы. Не помнишь меня? С панами мы с тобой вместе бились, и ты меня, молодого сотника, в бою выручал. А я признал тебя сразу.
– Во-она вспомнил, князь! – отмахнулся Разин. – По боярской пословице: «старая
– Ты есаулом дозора был и от смерти меня спас.
Это случилось во время первой польской войны, когда князь Семен был еще совсем юным сотником. Как-то раз он попал в тяжелую перепалку. Сотни две польской пехоты окружили на привале его дворян, и началась тяжелая перестрелка. Дворянам пришлось плохо. Противник не позволял им сесть на коней и сжимал их все тесней и тесней.
Как вдруг из лощинки сзади поляков раздался пронзительный свист, грозный клич, послышались выстрелы. Явно было, что русским на выручку мчится стремянный полк. Враг растерялся. Князь Семен крикнул своим: «По коням!» Дворяне вскочили в седла, и ляхи бежали под натиском с двух сторон...
Когда закончилась стычка, юный казак подъехал к Семену.
– Знай донских, дворянин, как с полсотней шуметь – будто тысяча скачет! – с веселой похвальбой сказал он, лукаво мигнув карим глазом.
– Удалец! – так же весело отозвался Семен, сняв с головы шлем и вытирая потный лоб. – Что же мне дать тебе? Чем подарить на память? Хочешь кольчугу мою булатна уклада?
– Оставь, боярич, себе. Наши казацкие кости кремнистей, не ломятся так-то, как ваши, – сказал казак с насмешливым превосходством, как мальчику, хотя сам был не старше князя Семена.
– Да что ты, казак, гордишься?! – вступился за честь своего сотника толстяк дворянин, который только что в стычке с врагом показал себя трусоватым и теперь заискивал перед Семеном. – Ну, подняли крику да свисту, ну, обманули ляхов. Тут не отвага – обман. А как же ты смеешь со дворянином, со князем продерзко так говорить?! Он тебя, мужика, хочет жаловать, а ты надсмехаешься! И ты, князь Семен Иваныч, к нему не с тем: ты ему в честь с княжого плеча кольчугу, а он о полтине на водку мыслит!
Казак звякнул деньгами, на ощупь нашел в кишене червонец и, ловко подкинув, пустил золотой волчком в лоб ворчливого дворянина.
– Лови! Я тебе на похмелье не пожалею! – выкрикнул он, махнул остальным казакам, и все они мигом скрылись, прежде чем князь Семен что-нибудь успел вымолвить.
В гулевом атамане, грозе персидского побережья, князь Семен с удивлением узнал того удалого и дерзкого есаула, и его любопытство к Степану разгорелось еще больше.
Степан признал Львова и, вспомнив, как ловко влепил он червонец в лоб спесивому дворянину, усмехнулся.
– Эко дело – от смерти спас, – сказал он. – Я князь Юрия
– Я воина в тебе чту, Степан, – делая вид, что не слышит дерзости, сказал стольник. – Садись, будем бражничать, да расскажи, как в море поплавал.
Отодвинув скамью, Степан сел за стол с таким видом, будто всю жизнь сидел с воеводами. Встретясь глазами с хозяином, он усмехнулся.
– Ты что? – спросил Львов.
– Дивуюсь, как ты, царский стольник, отважился в доме меня принимать!
– Что же тут дивоваться! Бояре да стольники по всем городам, а Степан Тимофеич один на всю Русь! – значительно сказал князь Семен.
Сергей успел передать Разину эти слова посадского босоногого мальчишки, которые были подхвачены и горожанами и разинцами.
– Сыск заправски налажен у воевод! – сказал Разин.
– Я сыском не ведаю – ратными только делами. По ратным делам и с тобою хочу говорить. Ведь слухов сколь шло про тебя! Не все ведь правда. Расскажи, как плавал, как бился.
– Да что же там было! Море качало, соленую воду пили, от лихорадки дохли да с персом дрались, – небрежно сказал Разин.
– То и любо мне знать, как дрались? Ты, сказывают, семьдесят кораблей у персидского шаха разбил?
– На ханском суденце сам плаваю, кои пожег, а кои идут в караване. Биться они против нас не смыслят, – сказал Степан. – Много кричат, а хитрости ратной не могут уразуметь.
– Сколь же там было людей на ханских сандалах?
– Полоняники сказывают, четыре тысячи было.
– А у вас?
– Так с тысячу...
– Да что ж ты, колдун? Народ говорит, колдовством воюешь. А ты мне ладом расскажи, как ты хана на море побил.
– Ведь то не наука, князь, – сметка. Как я побил, так тебе не побить: нынче так, назавтра иначе. На каждый случай – свой обычай. А может, и колдовством! – уклонился Степан.
– Не хочешь сказать... – обиделся князь Семен. – А мне не корыстью какой – для себя любо знать. Ведь экое дело: с тысячью казаков на четыре тысячи воинов выйти да всех перебить, потопить и в полон похватать! И города тоже брал у шаха?
– Сам ведаешь, князь. И сыщики повещали, и шах, чай, писал на Москву к государю.
– Шах писал, что людей разорили дотла, города пожгли, детей осиротили...
– Брехал! – оборвал Степан. – Каких людей! Визирей, беков. А кто они? Те же бояре. Богатства их нажиты не добром. Что жалеть-то! А сколь казаки покидали богатства их голытьбе?! Да кизилбашцы и сами по городам приставали к нам налетать на дворцы... Да и ныне со мною не только ясырь – и подобру идут кизилбашцы, из шаховых темниц свобожденные, в казаки хотят...