Степан Разин (Книга 1)
Шрифт:
Двое черкасских казаков быстро раскинули коврик, поставили на него бочонок с вином, расставили серебряные чарки, разложили закуски.
– Степан Тимофеич! Здорово, атаман, голубчик! – весело сказал Самаренин. – Сколько лет, сколько зим не видались!..
– Здоров, Михайло Лукьяныч! – с достоинством отвечал Степан. – Али с нами в Азов надумал?
Самаренин рассмеялся:
– Шутник ты, шутник, атаман!.. Не дело, голубчик!.. – по-прежнему весело продолжал он, будто корил за озорную проделку шустрого подростка. – Как же так: ни войсковой старшине, ни станичным слова
– А чем гулутьба не войско! – ответил Степан угрюмо, без шутки.
– И голутьба – не войско и ты – не войсковой атаман! – строже сказал Самаренин. – И круг вам идти на Азов не велит, а велит, не мешкав, назад ворочаться...
Степан с насмешкой мотнул головой.
– Назад в гнездо две тысячи казаков на насест не посадишь – не куры! Иди-ка скажи им, что ты идти не велишь. А в воду кинут – тогда на себя пеняй...
– Не от себя мы, Степан Тимофеич, – пытаясь смягчить столкновенье, вмешался станичный. – Письмо от круга тебе, – сказал он, протянув запечатанный столбец.
– "От круга"! – передразнил Разин, вырвав столбец из его рук, по-хозяйски распечатал грамоту, поглядел на замысловатые крючки и завитки писарского пера. – Писал писака, читай, собака! – со злостью сказал он.
К ним подскакал верхом Черноярец.
– Ты дюже грамотен, Ваня, читай-ка, что круг нам пишет.
– "Зимовейской станицы казаку, гулебному атаману Степану Тимофееву сыну Разину", – бойко прочел Черноярец.
Степан слушал молча послание тайного круга. Слово за словом Иван Черноярец прочитывал то, что Степан заранее угадал: что, столкнувшись с Азовом, гулебщики навлекут войну на все донское казачество, а Дон к войне не готов, пушки и пищали у донцов износились в польском походе, новых же царь не прислал, да тут еще выдался год, небогатый хлебом, и хлебного жалованья не будет до самых осенних дней...
Дальше старшина писала о том, что идти в двух тысячах казаков на Азовскую крепость никак не разумно, что с голытьбой, непривычной к мушкету и сабле, он неминуемо пропадет...
Степан ждал и этого довода. Тихая усмешка таилась в его бороде и в уголках глаз, когда слушал он старшинскую отповедь. Он рассчитывал не на силу и ратную выучку, а больше всего на бесшабашную удаль своей ватаги да на боевую удачу.
Но Черноярец читал дальше, и того, что читал он теперь, Разин уже не ждал.
Старшина сообщала цифирные выкладки о запасах хлеба, свинца и пороха, о пушках, мушкетах и ядрах, о числе ратных людей, о конях, ослах, верблюдах и о количестве овец и быков, припасенных в стенах Азова.
Разин потупил глаза и уже не смеялся. Слушая грамоту войсковой старшины, он понял свое легкомыслие.
«Вот как делают ратное дело!» – подумал он.
Трезвый расчет бывалых воителей убедил его и привел в смущенье.
«А мы, дураки, на авоську лезем!» – подумал он, тревожно взглянув на Черноярца.
Но это было еще не все. В завершение письма войсковая изба
Чтобы оберечь все Войско Донское от гибели, тайный круг указал учинить у Черкасска по Дону заставы и никого казаков ни из Черкасска, ни с верховьев в низы не пускать, а крымскому хану и мурзам азовским послали письмо, что Степан вышел с Дона разбойной статью и Войско Донское ему не заступа, если азовцы и крымские люди нападут на его голытьбу...
Это было неслыханное предательство: донская старшина не только от них отреклась, не только оставила их без подмоги с верховьев, на которую так рассчитывал Разин, но она изменнически выдавала русских людей азовцам и хану, предупредив их письмом о походе Разина.
Кровь бросилась в голову атамана... Схватить сейчас всех посланцев Корнилы да тут же казнить за продажу... Разин сжал кулаки, но широкая ладонь Черноярца тяжело и спокойно легла на его руку. Степан взглянул на товарища.
Черноярец, окончив чтенье, с насмешкой смотрел на черкасских посланцев.
– Наврали, собаки, с пять коробов! – прищурясь, спокойно сказал он и сплюнул.
– Как наврали?! – взъелся Самаренин. – Ведомо все войсковой старшине!
Иван качнул кудрявою головой.
– To, что вы написали, и мы раньше ведали, да не страшились того – пошли. Ан я ныне турского сотника в камышах уловил. Бежал он от ханского палача из Азова... Не четыре тысячи воинов ныне в Азове, а шесть, единорогов на башнях не десять – двадцать. Хлеба в привозе вчетверо больше, чем вы писали... Все то – не беда... Сказывал он иное: в азовской твердыне черная смерть, зараза...
Черкасские послы от этих слов вздрогнули и отшатнулись. Самаренин перекрестился. Разин удивленно и опасливо поглядел на своего есаула, но удержался от готового сорваться вопроса.
– Где же тот турок? – едва слышно спросил Самаренин.
– Только расспрос я ему учинил – и пятна по нем пошли, язвы... Степан Тимофеич вершить его указал. Ну, камня наклали в порты – да к рыбам!.. Вот для совета мы тут и на берег вышли.
Степан глядел в удивлении на бойкого есаула, не понимая смысла его выдумки, но чувствуя, что Иван затеял какую-то хитрость.
– Кишень табаку от него остался, – не сморгнув продолжал Черноярец, – добрый табак! – Он вытащил из-за голенища сафьяновый зеленый мешочек с медной застежкой, который Степан знал уже давно, и стал набивать трубку, радушным движением предлагая то же черкасским посланцам.
Самаренин отшатнулся.
– В огонь кинь, в огонь! Спали! Жив не будешь!.. – замахав руками, вскрикнули Самаренин и станичный.
Только Петька Ходнев с любопытством, хоть и с опаской, тянулся щепотью в кишень. Но Самаренин крепко схватил его за руку.
– Оставь! Подохнешь, как пес!
Он вдруг заспешил.
– Ну, Степан, сам смотри! Войсковой тайны круг тебе отписал, как ведал. А мнишь себя Войска Донского разумней – ступай! Да ведай, Войско Донское тебе не заступа, не помощь. А что голутьбу загубишь – о том мы жалеть не станем: иных наберется вдвое. А станете во станицы спасаться, то с черной заразой не пустим!