Степан Разин (Книга 2)
Шрифт:
Он шумно ввалился в дом, возбужденный своей победой, с хрустом давил на полу сапогами битые стекла.
– Будь здрав, воевода! – басисто хвалился он. – Был мятеж, да и нету! Видал, со мной звери-черти какие! Весь город во страхе позаперся ныне!..
Но, вместо того чтобы братски обнять удалого брата за то, что он спас его от беды, воевода угрюмо и злобно одернул:
– Шумишь неладом! Ты, чаешь, добро совершил?! А слыхал про Семена?!
– Что Семен? – удивленный холодным приемом, спросил воеводский
– А вот то! Не ко времени ты мне стрельцов возмущаешь! Дурацкое дело не хитро – палить из мушкетов... Иной раз подумать не грех!.. – раздраженно сказал воевода и сдавленным голосом через силу добавил: – Князь Семен у злодея в плену... Все стрельцы от него... сошли к вору...
По стрелецким приказам с утра объявили идти за деньгами. Воевода выплачивал стрелецкое жалованье из митрополичьей казны. Всем сполна уплатить не хватило денег.
Дьяк нарочно медлил в стрелецких полках, выдавая деньги, – не раздобудется ли воевода еще. А Прозоровский тем часом поспешно призвал к себе астраханских купцов.
Купцы сходились не торопясь, без охоты, кланялись без усердия, в четверть поклона.
Воевода просил взаймы у торговых людей. Они мялись, кряхтели, но кошелей не развязывали.
– Сам знаешь, боярин! Ведь Астрахань – город стрелецкий. На стрельцов у нас вся надежа, и в долг их товаром ссужаем. Как жалованье получат – заплатят. А мимо стрельцов да посадского люда откуда нам взять-то деньжишек!..
Воевода смотрел на них ненавидящим взглядом. Понял: до них дошел слух о беде. Испугались: вдруг Разин с ворами возьмет город, тогда не помилует их за помощь воеводе. Страшатся за деньги и за свои товары. Все-таки их уговаривал:
– Потрудитесь, торговые люди, сыщите деньжишек, и то вам у государя в службу зачтется, государь станет жаловать.
– До государева жалованья дай бог дожить, – сказал рыбник Сохатов. – Доживем ли – кто знает. А до воровского разорения дожили!
Прозоровский заметил, как при этих словах купцы воровато переглянулись между собою, но не отстал от них.
Не жалея дедовской чести, заговорил о том, что деньги тотчас отвратят стрельцов от измены, стрельцы станут сильно стоять на воров.
– Бог знает, воевода боярин Иван Семеныч, и те стрельцы, кои с князем Семеном пошли, побьют воров крепко. На тех стрельцов ведь мы денег и наших товаров не пожалели! – сказал все тот же Сохатов.
Снова купчишки переглянулись, и воевода понял, что им уже все известно, что случилось у Черного Яра. Они не верят больше ни воеводе, ни астраханским стрельцам.
В это время к Приказной палате подъехал персидский посол в длинном пестром халате, в чалме, с красной крашеной бородой.
Воевода погнал из палаты торговых людей, и купцы с облегчением и радостью вышли.
На зов воеводы переводчик и дьяк вошли в горницу.
Посол сказал, что
«А черт тебя нес не ко времени, крашена борода! – про себя проворчал воевода. – Пустил бы назад, да опять нелады: наплетет про казацкий мятеж у себя в кизилбашцах такое, чего и не вздумать! Пусть лучше сидит да глядит своими глазами, чем лживые вести трепать за моря!»
И боярин ответил, что шахов посол ему друг, а друга нельзя посылать на опасность. Придется еще пожить у них в городе. Как только Волга очистится от разбойников, так воевода отпустит с послом провожатых к Москве.
– Есть слух, что разбойники царских солдат на Волге побили, – сказал посол.
Воевода на миг смутился, не ждал, что так быстро все тайное узнается...
– Слухом земля полнится, да не всякому слуху верь! – сказал он. – Ратные люди гонят воров вверх по Волге, дорогу к Москве очищают.
Посол как будто не слышал сказанного боярином.
– Есть слух от татар, что воры в низовье идут и Астрахань сядет в осаду. Когда бог допустит такое лихо, как думает воевода – стрельцы и солдаты станут ли город и стены беречь от воров? – настойчиво продолжал посол.
Он испытующе поглядел на боярина. Прозоровский понял, что обмануть его не удастся. Он понял, что это торговые персы подослали его. У них в караван-сарае сложено множество разных товаров для торга не только с Москвой, но с Англией, Швецией, с датскими и голландскими немцами.
Воевода прикинул возможный исход беседы и медлил с ответом.
– Может, ты, воевода боярин, советуешь нашим купцам корабли нагрузить да отплыть? – осторожно спросил посол.
– А куды им отплыть?! – возразил Прозоровский. – Боевые струги величества шаха выстоять против русских людей не сумели. Прошлый год Стенька-вор астаринского вашего хана на море побил! – с невольной какой-то гордостью за казаков, которую он хотел скрыть даже и от себя самого, сказал воевода. – А купцы как беречься станут?! Сидите уж тут!.. Сбережем!
– Есть слух, что среди астраханских стрельцов смятение, – сказал посол.
– Кручинятся много ратные люди, отвечал воевода. – Вечор приходили ко мне бить челом, о деньгах просили. Великий наш государь из-за разбойных людей не мог из Москвы сей год прислать Волгою денег. Когда б нам толику деньжишек сыскать, то ратные люди станут сильно стоять от воров. А город наш крепок: и пушек, и ядер, и зелья, и хлеба у нас хватит на год.
– Я думаю, что торговые люди великого шаха ссудят воеводу деньгами для ратных людей, – сказал посол. – Боярин может послать ко мне казначейского дьяка.