Степень сравнения
Шрифт:
В панике она подпрыгнула и неловко ухватилось за траву. Брыкаясь ногами, она вытащила себя на поверхность земли и тут же взвилась на ноги. Эмине, не оглядываясь, отбежала подальше, на несколько десятков метров. Только тогда она позволила себе обернуться. Над провалом поднималась пыль, но грохот прекратился. В лесу снова стало тихо. Вдали зачирикала какая-то пичуга.
Сердце Эмине колотилось в горле, глаза выпучились. Её ободранные пальцы и ссадины на голове начали гореть, ушибленные спина и локти ныли. Дыхание Эмине было рваным, она дышала, широко открыв рот. Её колотило крупной дрожью.
Колени Эмине
В лесу щебетали птицы, шелестело листва, и ничто не говорило о том, что она могла бы быть погребена здесь живьем. Даже приди сюда какой-нибудь любопытный, он бы ни за что не догадался, что Эмине погибает там.
Внезапно недалеко хрустнула ветка. Натянутые до предела нервы Эмине тренькнули, и она с визгом подпрыгнула и обернулась. Было глубоко за полдень, и в лесу темнело раньше, так что видно было плохо, но Эмине могла бы поклясться, что по лесу кто-то бежал. Кто-то большой.
— Кто здесь?! — крикнула Эмине.
Ей никто не откликнулся, звук стал гораздо тише, и Эмине уже сомневалась, что она что-то слышала. Вполне вероятно, ей просто почудилось от страха. Девушка не пошла на звук, она вообще не могла идти.
Эмине долго стояла на четвереньках, пытаясь прийти в себя. У неё ушло около получаса, чтобы собраться с силами и встать. На ватных ногах Эмине спустилась по тропинке к своей машине.
Её колотило. Ей было ужасно холодно, как будто она только что вынырнула из ледяного бассейна. Эмине обхватила себя руками в надежде согреться и почувствовала, что она вся покрыта грязью. Когда она, спотыкаясь, подошла к своей машине и посмотрела на себя в зеркало заднего вида, едва не отшатнулась — её лицо было измазано землёй. На нем очень ярко выделялись широко открытые испуганные глаза. Её волосы превратились в грязную мочалку, а одежда стала серой от пыли.
Девушка достала из кармана ключ от машины и попыталась вставить его в замок на ручке двери. С первого раза у неё не получилось. Со второго — тоже. И с третьего. Когда Эмине не попала в замок в четвёртый раз, она просто села на асфальт рядом с водительской дверью и разрыдалась.
Страх за свою жизнь и облегчение вырвались из нее слезами. Она размазывала их по лицу грязными руками и чувствовала, как осевшие на коже песчинки скребут её. Проплакав навзрыд до сумерек, она встала и, наконец, смогла открыть машину.
Она, как могла, отряхнула одежду перед тем, как сесть за руль. Эмине понятия не имела, чем заняться дальше. Наверное, первым делом ей стоит вернуться в свой отель и там принять долгий-долгий душ, который поможет ей согреться.
При попытке тронуться она заглохла, потому что её ноги всё ещё тряслись. Слёзы всё ещё текли из её глаз, но истерика, кажется, проходила. Эмине завела машину и тронулась со второго раз. На этот раз у неё всё получилось.
Эмине должна была пересечь половину Бурсы, чтобы попасть в свой отель. Для этого нужно было достичь исторического района, проехать мимо крепости и выбраться на шоссе Истанбул. Когда она проезжала мимо района Османгази, какой-то человек посреди проезжей части выскочил ей под колеса.
Эмине с воплем
Остановиться она не успела. Машина толкнула мужчину, и он упал грудью на капот, Эмине показалось, что тот с просто-таки громовым треском ударился лбом о капот. На сегодня это было слишком.
— Нет, нет, нет, нет!.. — запричитала Эмине, пытаясь трясущимися руками отстегнуть ремень безопасности, чтобы выскочить на дорогу.
Два километра, которые нужно было преодолеть до причала в городе Мармара от дома прадедушки, Марат промчал за пятнадцать минут. В билетной кассе на причале он спросил у девушки, когда ближайший паром в сторону Стамбула.
— Ближайший паром с острова до Эрдека отправляется через полчаса.
— Прекрасно, — прошептал Марат.
За эти полчаса ожидания и за последующие три часа плавания до материка Марат совершенно извёлся. Он попытался найти в поисковике номер звонившего ему человека, но нашёл только название оператора сотовой связи. Естественно, имя выяснить ему не удастся без запросов в полицию. Здесь Самура с его знакомыми не было. Вполне возможно, угрозы этого человека не были пустыми, и звонок в полицию он сможет отследить. На всякий случай Марат сохранил этот номер в память своего телефона.
Естественно, напрямую от Эрдека до Сёгюта добраться на общественном транспорте было невозможно, нужно было как-то выкручиваться. Время мучительно утекало от Марата, в порт Эрдек он прибыл около восьми часов вечера, когда небольшой городок уже почти спал.
Как Марат ни силился, он не смог найти в интернете ни одного автобуса, что отправлялся бы в нужную сторону в ближайший час, ни одного таксиста, ни одной работающей прокатной конторы, где он мог бы взять в аренду машину. Люди, плывшие с ним на пароме, также не смогли ему подсказать, как быть.
Все, как один, советовали Марату отправиться Бурсу или в Стамбул. Видимо, туда он должен был попасть пешком. Эти города был достаточно крупным, чтобы найти там что угодно. Например, машину в любое время суток. До Стамбул было вёрст триста, а до Бурсы — сто с копейками, поэтому Марат предпочёл Бурсу. Тем более, что она была по пути к этому Сёгюту.
Сойдя с парома в Эрдеке, Марат уговорил какого-то сонного таксиста, едущего домой к жене, подобрать его. Везти сумасшедшего пассажира в Сёгют и Бурсу он отказался, но Марат чуть не угрозами уломал довезти его до города Бандырма, такого же портового города, как Эрдек. Это обошлось ему в круглую сумму, но сейчас Марат денег не считал.
Там он тоже не смог арендовать машину, зато смог найти билет на автобус в Бурсу. Автобус отправлялся через десять минут и обещал домчать его до автовокзала Бурсы за два часа. Марат, не раздумывая, прыгнул в салон автобуса.
Прадедушкин свиток Марат аккуратно упаковал в сумку и не доставал нигде, где его могли бы увидеть посторонние. Он воспроизводил в голове слова, прочитанные Раидом, но не мог найти в них внятного смысла.
Его разум был слишком взбудоражен сообщением о похищении. Марат винил себя в том, что ушёл купаться слишком надолго. Впрочем, утешал он себя, это могло случиться в любое время, ведь дедушка жил один.