Степень вины
Шрифт:
– За блестящую карьеру юриста, который уже сейчас лучше многих.
Терри была польщена и смущена одновременно.
– Вряд ли. Тем не менее благодарю.
Он весело посмотрел на нее:
– Когда-нибудь, Терри, вы привыкнете к комплиментам. Для этого, наверное, вашему приятелю Джонни и мне придется по очереди говорить и говорить их вам. Мы свободнее говорим комплименты, чем вы их выслушиваете.
– Я никогда к ним не привыкну. Когда люди обо мне отзываются слишком хорошо, у меня такое ощущение, будто я их обманываю.
Пэйджит
– Синдром самозванца. Прекрасно понимаю. За личиной всякого самоуверенного профессионала прячется перепуганный неврастеник, который буквально умоляет судьбу, чтобы та дала ему шанс доказать профессиональную состоятельность, прежде чем кто-нибудь обнаружит обман. Это разновидность комплекса вины, она нами всеми правит.
– И вами?
– И мной тоже. Даже если бы я казался кому-то потрясающе талантливым специалистом.
– А тут еще Марни Шарп, – добавила Терри, – с ее уничижительными фантазиями.
Неведомо почему, словесный оборот показался Пэйджиту забавным.
– Боже мой, – фыркнул он, – я представил себе…
И весело заулыбался. И так беззаботна и легка была эта улыбка, что Терри готова была смотреть и смотреть на нее, – теперь она знала, каким он был в молодости, до того, как время и обстоятельства изменили его. И тут же поняла, что он все еще очень привлекателен. Прекрасная пара для прима-балерины, подумала она.
– Мария, Андреа… – заметила она, тоже улыбаясь, – а вы когда-нибудь влюблялись в женщин из семей васпов [18] ?
18
White anglo-saxon protestant – американец англо-саксонского происхождения и протестантского вероисповедания, стопроцентный американец (разг.).
– Нет, трагическая превратность судьбы удержала меня вдали от Марни. С самого детства где-то в глубине моей души укоренилась боязнь, что, когда вырасту, моей женой может стать девушка из восточного штата, звать ее будут Маффи или что-то в этом роде. И родит она мне двух вундеркиндов, белых, как пышки.
– Можете успокоиться. Про вашего Карло не скажешь, что он из белого теста. Похож на итальянского киноактера.
– Похож на свою мать, – беспечно махнул рукой Пэйджит. – Появился на свет, чтобы доказать, как много значит правильное планирование.
И снова что-то невысказанное почудилось Терри. Это слегка изменило ее расположение духа; она невольно вспомнила о Елене.
– Но я не могу понять, – она допила свой бокал, – почему вы не считаете себя хорошим отцом.
Пэйджит подлил вина в оба бокала.
– По той же причине, по какой не могу считать, что у меня было очень уж прекрасное детство. Часто люди обходятся со своими детьми так же, как родители обходились с ними. У моих родителей тоже были родители – и почему я вправе думать, что я чем-нибудь
– И тем не менее вы лучше.
Он пожал плечами:
– Иногда человек может превзойти сам себя. Если для этого есть достаточно веские причины.
– И Карло был такой причиной?
– Да, – помедлив, ответил Пэйджит. – Карло был такой причиной.
Снова он говорил с видимой неохотой, и Терри поняла, что почему-то Пэйджит сказал ей больше, чем было в его обычае; наверное, теперь, чтобы восстановить равновесие, ей следовало отплатить такой же откровенностью.
– А у нас родители дрались, – сказала она. – Точнее, дрался отец, а мама нас старалась защитить.
– А почему он дрался?
– Пил. Напившись, свирепел. – Терри подняла на него глаза. – Я об этом никогда никому не рассказывала.
Пэйджит внимательно посмотрел на нее:
– А почему?
– Трудно сказать. В детстве понимаешь, что в семье не хотят, чтобы посторонним стало известно. Потом привыкаешь скрывать. – Она прижала ладонь к груди. – Умом все понимаешь. Но ощущаешь в этом…
– И ваша мама не ушла от него?
– Нет. Она – католичка и, что бы ни случилось, не нас было пятеро. Я старшая, двое до сих пор живут дома, с мамой.
– А как она это делала? Я имею в виду – как она вас защищала?
– Знаете, она всегда была настороже. Когда отец напивался, ему мерещились обиды и оскорбления там, где их и в помине не было. И в любой момент можно было получить пинок. Помню, маленькой я закрывала глаза и уши. – Терри скрестила руки на груди. – Иногда мама просто закрывала нас собой. Но чаще всего делала так, чтобы мы не попадались ему на глаза, старалась сохранить покой в семье, чтобы мы могли заниматься своими уроками, играми. Отец видел в этом чуть ли не заговор. А она просто делала то, что должна была делать.
Взгляд Пэйджита стал задумчивым:
– А что вы вынесли из этого?
– То, что я ничего не могу сделать для нее.
– Я другое имел в виду – для себя.
Терри провела кончиком пальца по ободу бокала.
– Что надо избегать драк, – наконец произнесла она. – И самой улаживать свои дела.
– Само собой разумеется. – Тоном голоса Пэйджит как бы подвел итог сказанному – Расскажите мне о Елене.
У Терри появилось ощущение, будто в животе у нее затянулся тугой узел.
– Вы хотите узнать, чему Елена научилась от меня?
Он покачал головой:
– Это ваше сугубо личное дело, Терри. Не мое. Я не имею права вникать в подробности вашей жизни.
Она подняла на него удивленные глаза. Его взгляд был почти нежен. Навернувшиеся на глаза слезы поразили ее самое.
– Извините…
Кристофер Пэйджит протянул руку через стол и легко коснулся ее ладони.
– Что с вами? – спросил он. – Вы – мой друг, о'кей? Я про себя так решил, потому что Карло любит вас. Решать за кого-то большая ответственность. Но вот мы вдвоем и можем заключить союз.