Степи нужен новый хозяин

Гвор Виктор

А утром, слегка опухшая, но выспавшаяся, поевшая и довольная собой группа расположилась в кают-компании, дабы поделиться впечатлениями о двух минувших днях.

— Собрались мигом, — рассказывала Лапа. — Только Оторва зависла маленько. Сначала схватилась за нагибату, потом бросила, стащила жилетку, а куда спрятать сокровище понадежнее — не знает. Дергается туда-сюда, в глазах отчаянье, беспрестанно повторяет: "Жи… Ото… жи", ещё чуть-чуть, и заплачет. Хорошо Чума сообразил: безрукавку в клапан рюкзака заховал, а сам мешок на спину белобрысой пристроил. Плюс щит и нагибата — вылитая черепашка-ниндзя. Сильная, но лёгкая. Тут и остальные сообразили: четыре слоя пены на спине — какая-никакая,

а защита, заодно и соль есть в чем тащить. На стоянках нижних ни хрена ценного не обнаружили. Шкуры обработаны не просто плохо, а очень плохо. Каменный топор всего один, и тем даже гвоздь забить проблема. Пару иголок костяных взяли для будущего музея палеолита. Хотела Бульбе зубило каменное презентовать, так нетути! Обезьянки какой-то одежды похватали, но на бронелифчик эти украшения ни разу не тянут. Просто дороги им, как память, наверное. Младенца этого в чуме нашли на свою голову. С какого хрена его было в чувство приводить, до сих пор не пойму: орет, как помесь корабельной сирены с визгом дикого кабана, которому наступили куда не надо. И кричал, пока его Галочка Егоровна не покормила. То есть, до базы, не замолкая ни на секунду. Пузик на радостях дикаря залетного поднял! Хорошо, замаскировался, сволочь, точно не заметили бы! Но нервы подвели: как увидел кошачью мордочку глаза в глаза, взвыл и наутек. Ну мы его и сбили тремя стрелами. Как теперь бивни делить — непонятно!

— Чего тут непонятного, — не понял Дудник. — Чья смертельная…

— Все три в сердце, — пояснила Лапа. — А засчитываются только верхние клыки, коих два. В общем, я не против парням уступить, им нужнее, но ведь упираются, джентльмены чертовы: мол, ничто так не украшает девушку, как клыки убитого врага на шее! В общем, ничего ценного, окромя соли, которой аборигены запасли очень даже солидно, мы и половины не утащили!

— Вы принесли два центнера, — уточнил Батяня. — Там что, полтонны было?

— Если не больше, — отмахнулась рассказчица. — Ну и стрелы собрали силами обезьянок, это Ниндзя здорово придумал. Солекопов закопали в одной яме, но сложили аккуратненько и с копьями. Не знаю, какие у них тут обычаи, но обезьянки не возражали. Только слезу пустили немножко. Но в целом держались молодцами, — Лапа вздохнула. — Зато обратно перли — что-то с чем-то. Чума еле ползет. Оторва, как выяснилось, может носить много и долго, но медленно. Шоколадка — быстро и долго, но немного. И рюкзака запасного под неё нет. Мы с ней и Олегом менялись постоянно. Мелкая несет только себя. А младенца самого тащить надо, чего никто не умеет. Как-то у нас все бездетные. В общем, ползли, как черепахи, но за три часа до золота добрались. И тут Бульбу заклинило: мол, Дудка меня убьёт, если хоть полсотни килограмм не притащу. В результате идет, за спиной мешок чуть не в центнер, впереди ребенок в слинге из его же анорака, в руках щит, нагибата и оленебой. Тяжелый танк!

— Да ладно, — смущенно потупился Тарас. — Не было там центнера. Килограмм шестьдесят от силы… Шестьдесят пять может быть… Или семьдесят… Ну никак не больше семидесяти пяти! У меня же часть соли забрали.

— Ага, — хмыкнула Светка. — А ты на её место ещё два самородка запихнул. Мол, золота может быть мало, очень мало и мало, но больше не унести. Я понимаю, что в двадцать первом веке с тобой многие согласятся, но здесь-то оно на хрена?

— Как это на хрена? — взвился Дудник. — Золотые пули — раз! — Андрей демонстративно загнул палец. — Золотые пули со стальным сердечником — два!

— С вольфрамовым, — не разлепляя глаз вставил тихонько дрыхнущий в уголке Чума. Почти сутки проспал и всё равно хочется…

— Не мешай, — отмахнулся Дудник. — На чем я остановился? Ах да, золотые

пули — три! И аурумбаты разного калибра — четыре, пять, шесть и восемь.

— А семь? — нахмурился Эйнштейн.

— И семь, и девять и десять… Аурумбаты — это нечто!

— А кстати, — ухмыльнулся Батяня, — это нечто — это что?

— Аурумбата, — нравоучительным тоном пояснил Андрей, — это плюмбата, только не из свинца, а из золота. Свинец по латыни — плюмбум, золото — аурум. Вот и получается: аурумбата.

— А бата происходит от слова нагибата, — вставил хмурый Малой. — В общем, назло богам, на радость маме мы запросто расправимся с врагами!

Полчаса назад Олег изложил своё видение прошедшего боя и теперь недоумевал, с какого хрена все, хоть и признали свои ошибки, но веселятся вместо того, чтобы сидеть и переживать за совершенные ляпы. Он уже собирался слинять на тренировку, но услышав про новое оружие (а что ещё может предложить Дудка в данных условиях, не флейту же), решил пока остаться. Вытащил дрель и занялся ожерельями. Ещё по зубику себе и Ниндзе, раз сестренка уступает. Добавить кусок оленьего рога Тарасу. И для Батяни. Всего два клыка, зато какие! Насчет "длиной в руку" Галка погорячилась, но всё равно впечатляют. Что-то не помнится, чтобы что-то подобное было у покойных дикарей или солекопов. Жаль человеческих нет. Но это несложно поправить. Олег осмотрел комнату и с сожалением пришел к выводу, что здесь убивать некого. Так что Батяне придется подождать.

— Андрей, давай по порядку, — попросил Артем. — Что такое плюмбата?

Дудник изумленно посмотрел на руководителя, всем своим видом выражая сомнения: как можно не знать такие элементарные вещи:

— Плюмбата это дротик, длиной всего полметра с массивным железным наконечником и свинцовым утяжелением рядом с ним. Бросается элементарно, даже Галочка Егоровна справится!

— А Тарас это переживет? — От идеи дать в руки зам руководителя что-то острое даже сотрясенный Чума подпрыгнул.

— Переживет, — отмахнулся Андрей. — Щитом прикроется. Хотя нет, римляне плюмбатами щиты с семидесяти метров пробивали. В кузню спрячем!

— Ладно, — кивнул Батяня. — Сделаешь — покажешь. Золота хватит?

— На первое время да, — Дудник бросил на Бульбу благодарный взгляд. — Но в дальнейшем…

— Там посмотрим, — отмахнулся командир. — Давайте с новенькими. Почему Шоколадка — понятно. Про Оторву — тоже. А Аня?

— Она на мою сестренку похожа, — засмущался Виталик.

— Разве? — широко распахнул глаза Бульба. — Анютка поменьше будет и посимпатичнее. А эта корявая какая-то и цвета другого, и масти. И вообще полукровка!

— Такая же неугомонная и доверчивая, — Эйнштейн погладил девочку по голове. — А чем цвет отличается от масти?

— Масть — это цвет волос.

— Бульба, кончай базар, — Буртасов вернул инициативу. — Ребенка как назовем?

— Это уж Галочке Егоровне решать, — пожал плечами Чума и скривился.

— Почему мне, — вскинулась Галка.

— Ты же у нас всеобщая мама!

— Вот назову Колькой, будешь знать! Колька Неандерталец!

— Галь, давай без повторений, — остановил перепалку Батяня.

— Да шучу я, шучу. Хомой будет.

— Почему Хомой?

— А почему нет?

— "Питекантроп Хома вышел на дорогу", — пропел Батяня. — Принято! Эйнштейн, я так понял, их язык ты уже выучил.

— За сутки? — поперхнулся Виталий. — Я тебе гений, что ли?

— Вообще-то, да, — Лешка радостно оскалился. — Тебе за день язык освоить, что два пальца!

— Между прочим, мы за эти сутки успели немного подраться, дотащить до кордона неподъемные тюки, освежевать полосатую скотинку… И вообще…