Степная дорога

Иволгина Дарья

Встретились они случайно. Салих с гребнем в руке охаживал большого золотисто-коричневого симурана. Утром он сказал вилле, которая показала ему место для ночлега и принесла теплое одеяло, что не хочет быть для племени обузой. Она засмеялась, жестом показав, что без работы его, в таком случае, не оставит. И принесла большой деревянный гребень с широкими зубцами.

Вот теперь Салих и трудился. Симуран подставлял чесальщику лохматые бока, то и дело шумно вздыхал, поворачивал морду и косил глазом на непонятное существо, которое и похоже на Крылатых Господ, и не похоже на них. Больно уж неуклюжее, громадное

это существо, больно уж оно шумное.

Подшерсток, вычесанный из крылатого пса, Салих складывал в корзину. Набралось уже больше половины. Время от времени Салих проводил рукой по гладким, шелковистым бокам и нашептывал чудесному зверю ласковые и льстивые слова. Так он поступал с лошадьми – а симуран, по представлению Салиха, мало чем отличался от коня. Такой же близкий человеку, умный, красивый.

Набравшись смелости, коснулся могучих крыльев. Симуран сморщил нос – ему не понравилось это прикосновение. Салих тотчас отдернул руку и снова взялся за гребень.

Он не сразу почувствовал на себе сторонний взгляд. Видать, в безопасности себя мнил – вот и не озирался по сторонам.

Тот, кто наблюдал за ним вот уже несколько минут, тоже был Бескрылым. Длинные светлые волосы гостя виллинов были заплетены в косы, перетянутые ремешками. С первого взгляда он казался старым: обильная проседь в волосах и бороде, резкие морщины на очень бледном, слегка одутловатом лице с красными, будто нарисованными пятнами на щеках и уродливым шрамом, пересекавшим это лицо наискось. Салиху не потребовалось даже выискивать следы недавних кандалов на запястьях незнакомца – цвет кожи сказал ему обо всем и сразу.

– Поздорову тебе, брат, – сказал Салих, заговорив с незнакомцем первым.

Тот угрюмо отмолчался. "Я тебе не брат", – безошибочно прочитал Салих в его глазах. Он снова отвернулся к симурану. "Что приставать к человеку? – подумалось Салиху. – По всему видать, кто он и откуда. Только из рудников выносят такую страшную бледность… Сколько же лет нужно не видеть солнечного света? Вон, щурится… Глаза, наверное, слезятся."

У самого Салиха слезы начинали течь только при ярком солнечном свете или при сильном ветре. Но он знал, что бывают люди, проведшие на руднике не год и не полтора, как он сам, а десятки лет – те начинали превращаться в летучих мышей: превосходно видели в темноте, но слепли на свету. Впрочем, на свет они так и не выходили. Очень немногим удавалось покинуть Самоцветные Горы.

Ни одного побега за долгие столетия существования рудника. Только те, за кого внесли выкуп. Только они.

Кто же выкупил эту угрюмую громадину?

Салих вновь осторожно покосился на незнакомца. Северянин. Впрочем, что гадать – достаточно глянуть на его косы. Венн! Кому же он понадобился? Неужто виллам?

Да нет, не может быть! Виллы стараются не связываться с Бескрылыми, если в том нет особой нужды. Ведь не родич же он здешнему вождю, в самом деле!

Венн не уходил. Лежал себе на траве, закрыв глаза и подставив солнцу изуродованное лицо. Время от времени Салих поглядывал в его сторону, но разговоров больше пока не затевал. Незачем. Да и бесполезное это занятие. По прежним временам Салих знал, что разговорить венна немногим проще, чем перемолвиться парой слов с каким-нибудь бревном. Поэтому, скажем, словоохотливые арранты и считают их неотесанными дикарями.

Салих держался иного мнения. Впрочем, ему почти не приходилось встречаться с северянами.

Бескрылый тяжело, с сипением дышал. Словно в груди у него кто-то засел. Кто-то недобрый, нехороший. И Салих ничуть не удивился, когда тот вдруг закашлялся, пряча лицо в траве.

Симуран тревожно шевельнул крыльями, повернул морду в сторону надрывно кашлявшего венна, раздул мягкие ноздри. Салих успокаивающе потрепал чудесного зверя по боку. Венн несколько раз судорожно вздохнул и затих. "Устал", – подумал Салих. Ему доводилось видеть людей, вот так же кашлявших в забое, выплевывавших вместе с комками крови куски отмиравших легких. Доброго мало – этот человек, похоже, долго не протянет. Хотя… Кто их знает, веннов? Они, говорят, живучи.

От размышлений Салиха отвлекла вилла. Невесомая, тонкая, крошечного роста – почти ребенок – она не вбежала, а, казалось, взлетела на невидимых крыльях к двум Бескрылым, держа в руках большую корзину, полную яблок. Венн с трудом оторвал голову от травы и, завидев виллу, поднялся на ноги. Поклонился ей как младший старшему – медленно, с почтением.

Вилла ответила на поклон так же учтиво. Салиху же она просто улыбнулась и кивнула, а тот, продолжая расчесывать длинную шерсть симурана, так же приветливо и весело кивнул ей в ответ.

Вилла зацокала, защелкала по-птичьи, рассказывая что-то хворому венну. Он внимательно слушал. Салих видел, как непроизвольно напрягается северянин, как каменеет его лицо, чуть перекошенное из-за шрама, как беззвучно шевелит он губами – пытается понять и ответить. Саккаремец покачал головой. Для чего все это венну? Он что, собирается остаток дней провести среди виллинов? Усыновили его Крылатые, что ли?

При последней мысли волна жгучей зависти захлестнула Салиха. Он сам от себя такого не ожидал. И, чтобы не думать о своей бескрылости с такой горечью, обратился мыслями к Алахе. Никаких Крылатых, самых прекрасных, самых добрых и могущественных, не променял бы он на свою маленькую госпожу.

Ему было тревожно. Алаха ушла в пещеры и до сих пор не вернулась. Крылатые знали об этом – некоторые понимали речь Бескрылых, и Салих рассказал им все, что мог. Он не объяснил им только одного: кем приходится ему Алаха. Но виллины, похоже, и сами это прекрасно поняли. Без всяких разъяснений.

Вилла оставила яблоки венну и ушла. Венн взял одно, поднес к носу, зажмурился. Вспоминал что-то, должно быть. Затем открыл глаза и встретился взглядом с Салихом. Сообразив, что неучтиво было бы угощаться, не пригласив разделить трапезу, он кивнул саккаремцу. Вслед за Салихом двинулся и симуран. Крылатому псу явно нравилось, когда его гладили и ласкали. Так втроем они и сели в кружок.

Салих, жестом поблагодарив немногословного венна, взял большое красное яблоко. Откусил кусок и подал зверю. Симуран осторожно понюхал, затем забрал кусок яблока в пасть и подержал некоторое время – видимо, для того, чтобы не обижать человека. После чего выложил нетронутое яблоко на землю и слегка отодвинул морду.

– Они не любят яблок, – сказал венн.

Симуран сделал нарочито скорбные глаза и шумно вздохнул. Салих засмеялся и еще раз погладил зверя.

– А я – очень люблю, – заявил он, с хрустом вгрызаясь в румяный бок.