Стерва, которая меня убила
Шрифт:
Я перекрестился и невольно прикоснулся к груди, где висел нательный крестик, подаренный бабкой. И – о чудо! – помогло. Я услышал громкий хлопок – кажется, закрылась соседняя дверь, и сразу все стихло.
Не пытаясь побороть любопытство, разгоревшееся с невероятной силой, я снова приложился ухом к стене и тотчас услышал нервные голоса, искаженные эхом душевой. Один из них принадлежал Лисице. Другой – мужской, низкий.
Мужской голос: «А ты не ошибаешься?..» Лисица: «Мы же его закопали!» – «Может, он притворился мертвым?» – «Не принимай меня за идиотку! Он полдня пролежал
Они стали говорить тише, и я перестал разбирать слова. Но главный вывод я уже мог сделать: Теннисист посвящен в жуткие дела Лисицы, но сомневается, все ли в этой истории соответствует действительности. Конечно, засомневаешься тут, когда портье заверяет, что Рюмин только что взял ключ и поднялся к себе, а Лисица клянется, что закопала его труп на пляже.
Я невольно выступал в роли восставшего из могилы покойника. Теннисиста это беспокоило, а меня забавляло. Мое отношение к нему еще не сформировалось окончательно, но то, что ревность была костяком, – я понял совершенно отчетливо. Где был этот красавчик, когда я ночью возился с трупом, спасая Лисицу от неминуемой тюрьмы? Где он был, когда я, уничтожая улики, прыгал с моста на товарняк, а потом спалил свой дом? Спал, наверное, и видел сны. А теперь запросто обнимает Лисицу, без стука заходит к ней в душевую, разглядывает ее голую. На каком основании? Кто он такой? Что не муж – это точно. А раз не муж, то пусть катится к чертям собачьим!
Я решительно подошел к телевизору, включил его и повернул ручку громкости до упора. Голоса за стенкой вмиг оборвались. Представляю, какое сейчас было выражение на лице Теннисиста. Наверное, крестится, бога вспоминает. Но если он вздумает забраться к Лисице в постель, то это будет его последняя ночь перед отправкой в психбольницу. На этот счет я побеспокоюсь.
Я сел за телефон, через справочную узнал номер ритуальной службы и попросил немедленно доставить мне в гостиницу надгробный венок. На вопрос, какой текст написать на ленте, я выдал:
– «Дорогому Теннисисту от Рюмина А. Н. с надеждой на скорую встречу».
– Через полчаса доставим, – заверил меня оператор.
В ожидании венка я спустился в вестибюль, где купил дешевый косметический набор, бутылку сухого вина и узнал телефонный номер Лисицы. Я позвонил ей с улицы, из телефона-автомата.
– Не кладите трубку, – загробным голосом произнес я, услышав, как ответил Теннисист. – С вами будут говорить из Стикса [1] .
– Откуда? – неживым голосом спросил Теннисист.
Я оставил трубку висеть на проводе и побежал в гостиницу. Теперь я имел гарантию, что Теннисист не выйдет из номера в ближайшее время.
Тут подъехала машина с веселой надписью «Ритуал» на борту. Я щедро заплатил и распорядился, чтобы венок немедленно доставили в номер Лисицы.
Минут через десять я зашел к себе и тотчас выскочил на балкон, предвкушая забавное зрелище. Мне удалось заглянуть за перегородку, разделяющую балконы. Шторы на окне Лисицы примыкали друг к другу неплотно, и хорошо
– Что это?! Ну что это такое?! – донесся до меня нервный голос Теннисиста, а затем я увидел, что он держит венок на вытянутых руках, будто хочет надеть его себе на голову.
Лисица жалобно оправдывалась, но что именно она ответила – я не расслышал.
Тут эмоции в душе Теннисиста хлынули через край, он сорвал с венка ленту, кинул ее на пол и принялся яростно топтать. И вдруг кинулся к балконной двери и открыл ее. Едва я спрятался за перегородкой, как венок взлетел в ночное небо, плавно перешел в нисходящую глиссаду и спикировал на пальму.
Конечно, жаль денег, но удовольствие стоило того.
Глава 13
Я вернулся в комнату, выпил вина, а когда хмель вымел из моей души остатки суеверного страха, стал напяливать на себя летную форму Рюмина. Она мне была очень к лицу, и я даже залюбовался собой, стоя у зеркала. «Хороший мужик был, – подумал я, едва не роняя слезу. – Убили ни за что ни про что».
Я сел за стол перед зеркалом, зажег бра и раскрыл набор теней. Сначала я покрыл лицо серебрянкой. Затем нарисовал страшные синяки под глазами, придал носу зеленоватый оттенок, раскрасил губы фиолетовыми тенями и обозначил в их уголках кровавые подтеки.
Только я взялся за уши, чтобы разрисовать их черным карандашом, как вдруг за моей спиной кто-то кашлянул. Я заорал диким голосом и схватился за сердце. Наверное, это покойный Рюмин не вынес моего кощунства и пришел сюда, чтобы примерно наказать меня.
– Что ж ты голосишь посреди ночи! – услышал я знакомый шепот, обернулся и увидел Лисицу.
– Ты?! – не поверил я своим глазам и кинул взгляд на входную дверь, в замочной скважине которой по-прежнему торчал ключ. – Откуда?! Ты как сюда попала?!
Лисица наконец рассмотрела мое лицо, свела ладони, что-то прошептала и села на кровать. Я справедливо полагал, что сейчас она повалится в бессознательном состоянии, но эта многоликая бестия вдруг захохотала. Смех ее был чрезвычайно жизнерадостным и насыщенным злой иронией. Она оскорбила меня в лучших чувствах. Боясь, что сейчас она поднимет на уши всю гостиницу, я кинулся к балконной двери, чтобы запереть ее, и только тогда догадался, каким образом Лисица проникла ко мне в номер.
– Неужели не страшно? – спросил я, нависая над Лисицей, которая, икая от смеха, каталась по кровати.
– Нет…
Я сел рядом, снял фуражку и кинул ее в кресло. Лисица наконец успокоилась, но встать с кровати не торопилась. Она лежала и вытирала полотенцем слезы.
– Я подозревала, что это ты здесь поселился, – сказала она. – Но когда принесли венок, уже не сомневалась.
– Где твой бойфренд?
– Ушел к себе.
– Все-таки он испугался?
Лисица хотела что-то ответить, но промолчала.
– И давно ты с ним якшаешься?
– Что это за словечко такое? – недовольно спросила Лисица.