Стежки-дорожки. Литературные нравы недалекого прошлого
Шрифт:
Боровой развёл руками. Он не настаивает обязательно на Золотусском. Кому быть главным редактором газеты, решать вам.
И они решили. Главным утвердили Юрия Нагибина. Об этом мне рассказал Золотусский, приехав ко мне в больницу, где я неожиданно очутился с инфарктом.
Неожиданно. Потому, во-первых, что до этого не был склонен к сердечным болезням. А во-вторых, потому, что, почувствовав, что при быстрой ходьбе у меня появляются одышка и резь в правой (а не в левой!) половине груди, обратился в писательскую поликлинику, где меня уверили, что это астматические явления, скорее всего, аллергического толка.
Чуть
Золотусский рассказал, что первым заместителем Нагибина собираются сделать Юрия Оклянского, а заместителем по литературе – Рассадина.
Из больницы я позвонил Стасику, которому в своё время рассказывал о наших с Золотусским переговорах с Боровым.
– Пока это вилами на воде писано, – сказал Рассадин. – Но подумать надо. Дело это хорошее.
– Но ведь тип газеты придумал я!
Я действительно недоумевал. Я был убеждён, что Рассадин пригласит меня хотя бы возглавить отдел литературы. Но он возразил мне:
– Какая разница, кто придумал? Главное, кто даёт деньги! Впрочем, ничего пока не ясно.
Кончилась эта затея ничем. Прикинувший реальный объём работы Нагибин написал в секретариат письмо, в котором не просто отказался от предложенной должности, но очень рекомендовал всем вернуться к первоначальному варианту, то есть к нам с Золотусским. «Они профессионалы, – закончил Нагибин, – и у них подобрана готовая команда».
Долго думать секретариату сообщества Боровой не дал. «Раз у вас нет единого мнения по поводу того, кто будет делать газету, я своё предложение снимаю!»
Но нам с Золотусским эта история аукнулась и откликнулась!
Сейчас я об этом расскажу. Но прежде для прояснения обстановки напишу о том, как легко удалось Удальцову и Кривицкому расколоть наш отдел.
Они действовали старым испытанным приёмом – разделяй и властвуй!
Кривицкий подобрал ключи к амбициям другого (кроме меня) заместителя Золотусского.
Я понимаю, что его не названная фамилия для многих – секрет Полишинеля, и всё же называть его не буду. Бывший музейный работник, ученик Дувакина, оставшийся преданным своему учителю, когда того, отказавшегося поддержать арест Синявского и Даниэля, выгнали из МГУ, он по праву имеет репутацию порядочного человека. Он писал неплохие литературные очерки, хорошо, остроумно выступал на летучках, был вежлив с людьми, поражая их своей начитанностью и тем, что отличает даже не библиомана, а истинного ценителя книги – не только её содержания, но и оформления, и шрифта. Отношения у нас с ним всегда были приязненные, хотя и чувствовал я в нем какую-то неутолённость жизнью, некое желание получить больше, чем имеешь сейчас.
Сделав его членом редколлегии, Кривицкий сразу убил двух зайцев: оставил Золотусскому совсем небольшое количество сотрудников и получил вполне управляемого, благодарного ему лично работника, с ходу (увы!) включившегося в общую борьбу с Золотусским.
Этот сотрудник был особенно непримирим на редколлегии, возмущавшейся нашими попытками создать новую газету. «Это уже предательство, – говорил он. – Это попытка расколоть наших читателей, увести у нас часть подписчиков».
Допускаю, что и ему чем-то в своё время досадил
Кстати, братья-писатели бездарно провалили не только затею с новой газетой, которую теперь никакими «Литературными вестями», выходящими один раз в месяц, не заменишь. На их совести потеря куда более крупная, тоже, возможно, связанная с неприязнью к Золотусскому.
Он со своим рабочим секретариатом Союза российских писателей (Мариной Кудимовой, Александром Иванченко и Надеждой Кондаковой) начал переговоры с секретариатом Союза писателей России, который представлял, в частности, Феликс Кузнецов, о дележе собственности некогда невероятно богатого Союза писателей РСФСР.
Кузнецов поначалу вёл себя очень неуступчиво: какой, дескать, может быть делёж? Союз писателей России и есть бывший Союз РСФСР, а что такое Союз российских писателей? Кто в него входит? Кто его знает? Но потом под напором безукоризненно оформленных документов и довольно веских аргументов начал потихоньку свои позиции сдавать. Речь пошла, наконец, о том, сколько и чего получит та и другая сторона.
Нормально это или ненормально – вести такие переговоры? Допустимо или недопустимо? По-моему, нормально и допустимо. Ведь речь не о дружбе идёт и не о братании. Наоборот – об окончательном и полном размежевании. Уж если невмоготу больше сожительствовать, то каждый пусть уходит со своей частью имущества, которым некогда владели совместно.
Господи, какие только гневные речи в адрес Золотусского и его соратников не раздавались на заседании секретариата Союза писателей Москвы! Да как же им не стыдно? Как не совестно? Да есть ли у этих людей понятие о порядочности? А если осталась хоть крупица, то неужели не ясно, что с такими людьми, как Феликс Кузнецов, не только за стол рядом садиться, но и разговаривать нельзя.
И вот – решение секретариата Союза Москвы: Золотусский, Иванченко, Кудимова, Кондакова из Союза писателей исключаются, Союз писателей Москвы из Союза российских писателей выходит и ни с кем ни о какой собственности переговоры вести не будет! Через некоторое время и Союз писателей Санкт-Петербурга объявил о выходе из Союза российских писателей.
Не знаю, как кому, а мне такое соломоново решение напомнило приказ командующего, отданный армии в фильме «Фонфан-Тюльпан»: «Орудия повернуть назад, пехоте встать к врагу спиной, кавалерию развернуть на сто восемьдесят градусов!» «Они сдаются!» – в восторге кричит король, наблюдающий в подзорную трубу за манипуляциями исполняющей этот приказ вражеской армии.
Начатый было разговор о дележе провален без боя. С кем Феликсу Кузнецову вести переговоры? С Союзом российских писателей, который сейчас возглавляет Светлана Василенко? Но что это за союз? Кого он объединяет? Какова его численность? Да и не станет Кузнецов вести теперь подобные переговоры. Не станет и Ганичев. И Ляпин не станет. Поезд ушёл! Ушёл целый состав, гружённый общей собственностью! И в одну только сторону!