Стезя смерти
Шрифт:
— Что-то на убийство не слишком похоже…
— Ну, разумеется, горло у него не вскрыто и нож в животе не торчит, — согласился Курт. — Однако же, я тебе, кажется, представился, не так ли? Какие, в таком случае, вопросы?
Того, как секретарь покривился, было невозможно не увидеть, да тот и не стремился сокрыть пренебрежительного отношения к словам майстера инквизитора.
— Прошу прощения — вы всерьез предполагаете, что его уморил злой малефик? — уточнил Шепп с откровенной издевкой. — Да вы шутите.
— Ага, — хмуро согласился Курт, выкладывая на стол список вещей. —
— И как ты с ним ладишь? — вздохнул секретарь в сторону Бруно, и тот, отвернувшись, нервозно дернул губами.
Курт кинул взор на своего подопечного, чуя неладное, вновь на секретаря, примостившегося у стола, и медленно произнес:
— Вопрос первый: вы знакомы?
— Да, — неохотно откликнулся Бруно, снова прислонившись к стене и по-прежнему глядя в сторону. — В некотором роде.
Ну, разумеется, уже сам домыслил Курт — в отличие от него, просидевшего пять с лишком месяцев в архиве над старыми бумагами, подопечный едва ли не всякий вечер пропадал куда-то, возвращаясь нередко затемно; будучи некогда студентом, пускай и весьма краткое время, с кем еще в Кёльне он мог свести столь тесное и продолжительное знакомство? Разумеется, с учащимися местного университета… Это хорошо — лишний источник информации не повредит; надо думать, за эти почти полгода Бруно многих успел узнать довольно близко и, быть может, сумеет рассказать что-нибудь интересное.
— Ясно, — кивнул Курт, пристраиваясь вполоборота на краешек стола; взглянув на перо в руке секретаря, он спохватился, выхватив его одним движением. — Ну-ка, дай.
Имена соседей покойного он записал на обороте перечня его имущества прямо здесь же, не таясь, и когда Шепп, перегнувшись к нему через стол, поправил господина дознавателя в написании одной из фамилий, Курт лишь кивнул, благодаря за помощь.
— Теперь вопрос второй, — продолжил он, возвращая перо и помахивая листом, дабы просушить чернила. — Лично ты насколько хорошо знал Шлага?
— Не так чтоб очень, — откликнулся секретарь, принявши положение «наизготовку» и многозначительно глядя на список в руке Курта; тот положил лист на стол. — Я с факультета литературы, он — ботан, девки нам нравились разные, пиво я темное не люблю, он равнодушен к петушиным боям…
— Тогда — третий вопрос, — кивнул Курт. — Была ли у него любовница? Или, может, кто-то, на кого он хотя бы положил глаз?
— Представления не имею, настолько хорошо мы знакомы не были. Вам бы поговорить с его приятелем, они соседи, с Германом… — секретарь приподнял край листа перед собою, ища имя в списке; Бруно нехотя разлепил губы, тихо подсказав:
— Фельсбау.
— Верно. Вообще, — на миг отвлекшись от писания, заметил Шепп, — вам бы, майстер Гессе, лучше расспросить своего помощника, он со многими знаком и знает побольше моего.
— Я это учту, — сухо отозвался Курт. — Однако же, ведь тебе по должности полагается знать не менее. В чем дело?
— В чем дело? —
Курт молча перевел взгляд на белое лицо Филиппа Шлага, мимовольно постаравшись отыскать в нем хоть оттенок следа того растерянного упрека, что причудился (или все же увиделся?..) еще только несколько минут назад, однако лицо это вновь было преисполнено лишь все того же покоя, тишины и блаженства.
Стало быть, умерший был секретарем; может ли здесь таиться корень преступления? Что может сделать, захотеть сделать или помешать сделать тому, кто захотел, секретарь ректора университета — что такого, чтобы за это расплатиться жизнью? Есть ли смысл разматывать эту линию, или же это ложный след?
— Что, кроме возни с умершими, входит в твои обязанности? — спросил он, глядя, однако, все так же на тело перед собой. — О них ты мне можешь сказать, или и это тоже тебе неведомо?
— Грех вам измываться над несчастным, — с тяжким вздохом укорил его Шепп, не отрывая взгляда от ровных строчек перед собою. — И без того мне тяжко немыслимо, лишь токмо воображу себе все те тяготы и труды, кои мне предстоят…
— Откажись от должности, — не вытерпев, ухмыльнулся Бруно; тот приподнял голову, окинув его исподлобья убивающим взглядом.
— Да? А стипендиум ты мне станешь выплачивать?
— Тогда не хнычь.
— Так значит, — перебил подопечного Курт, — от твоих грядущих дел будет не только бессонница и головная боль, но и кой-какая выгода?
— Ну, выгодой это называть было бы слишком громко…
— Да неужто? Парень, то, что я задаю тебе вопросы, не означает, что сам я ничего не знаю; просто исправь меня, если я что-то запамятую. Ты составишь список вещей умершего, который будет прилагаться к извещению о его смерти, каковое (тоже ты) отошлешь его семье, и если никто не явится за ними в означенный тобою срок, вещи будут принадлежать университету. Поскольку же подштанники и две рваные книжки университету не нужны, они будут проданы (через тебя же), а доход будет привнесен в казну учебного заведения (тобою же, ибо на тебе также лежит забота о бухгалтерии). Разумеется, та часть, что связана с расходами ректората, не под твоим контролем, но все остальное — это в твоем ведении. Я пока все верно говорю?
— Даже слишком, — тихо буркнул Шепп, снова на миг отвлекшись от своей работы; Курт кивнул:
— Хорошо. Также ты будешь заниматься перепиской университета, блюсти архив, на тебе будет сношение университета с магистратом, ректората — со студенческим советом… Так? Если кто-либо из студентов провинится, за исполнением наказания тоже будешь надзирать ты от имени ректора; кстати, в особенности это любопытно в связи со штрафами, которые ведь можно и не уплачивать, если секретарь… так скажем — позабудет упомянуть о проступке. За умеренную мзду, само собою.