Stiffen corpses: Жизнь и работа коченеющих трупов

Литвин Юрий

Это вместо спасибо. После видит, что мы не смеемся и спрашивает:

— А что вы хочете?

Именно так: «Хочете».

«Уже прогресс!» — переглянулись мы с Дауном, а Витал молчит и глазками постреливает. Не люблю, когда в меня стреляют. Нет, не подумайте, страшного ничего, если не в голову. Зарастет. Регенерация, так сказать, но все равно неприятно. Постреливала тут одна глазками на Витала, поклонница. Из Знатных. Не просто так. Да не тут-то было, понял, мудрый Хэнгмен, что придуривается, сучка, и зарубку на ней поставил по-Хэнгменски, топором. Один раз, как говорится,

зато на всю жизнь. Толи в корыстных побуждениях заподозрил, толи еще какая хреновина в голове его замаскированной прорезалась. Непонятно. Но с другой стороны настоящий Корпс и должен быть жесток и несправедлив. А иначе как?

Самое смешное желающих заполучить плутониевую серьгу только прибавилось. Так-то…

Дальше лежу, струны перебираю. Вот сколько же хороших вещей на память сразу приходит, с ума сойти.

Тут тебе и Семеросъежка. И семь гномов. И семнадцать гномов весны. И Женщина, которая стоит спиной. Потом еще про Шубу из Красного Медведявспомнилось. Или вот — Целлофановый Курьер. Просто бомба.

Поездка еще одна вспомнилась. К Чукки, на Ферму. Хорошо. Винца испили всласть. Я и не заметил, как стал насвистывать незабвенный хит «Это моя нога». И совершенно впал в благодушное настроение.

Чукки только дверь открыл, сразу из базуки своей:

— Бум! — вместо здрасьте.

Потом серпом в косяк, следом спица с перьями и диковинный нож полуметровая самоделка. Реакцию проверял. А сам стоит посреди комнаты, нунчаками крутит и орет:

— Не хочу сухариков!

Не хочешь и ладно, не дадим. Пошли на болота. Рассматривать. Для поднятия творческого настроения. Смотрели, смотрели, смотрели, смотрели, пока Чукки свои нунчаки не поломал. И сказал, что хочет тут 212-й пруд устроить. Мало ему видите ли 211-ти. Решили начать, не откладывая в долгий Потенциальный Ящик, и устроили пруд под песню про Weekly-Brickly, абсолютно бессмысленную, надо сказать песню, но при этом замечательно помогающую в любой работе, будь-то обыкновенный закат Солнца вручную, или устройство 212-го пруда.

По возвращении Чукки сразу уехал на Сексодром и сказал, что кун-фу сегодня заниматься не будет. Типа, нога болит. А на Сексодроме скакать не болит, но я сделал вид, что поверил и тоже куда-то уехал. Кажется на Пресловутые Кулички. Да, точно туда, а там схватил гитару и принялся творить, что попало на пьяную нездоровую голову. Типа Тварец, это который не от слова «Творить», а кторый от слова Тварь. Второго Типа.

А иначе если посмотреть на ситуацию… Какой же праздник без пистолета? Известно какой — мрачноватый.

Не спуститься ангел, в сиянье с небес, И душу в рай не возьмет, Появится только развязный бес, Плюнет в тебя и уйдет.

Ух, ты, чего вспомнилось, это же из Второго Альбома! Как я его называю. Вот это память! А на самом деле он называется «Палач направляется в Ад». А куда еще Палачу направляться? Тут у нас все логично.

Я еще немного помузицировал и отложил гитару. Что-то не состыковывалось. Не укладывалось что-то куда-то.

Никак. Я и так пробовал и этак, ничего не помогало. Меланхолия. Значит я теперь меланхолик. А знаете, кто такие меланхолики? Это извращенцы такие, которые и сами не живут, и другим не дают. Так-то… А потому это у меня не меланхолическое музицирование получается, а натуральное извращение. Извращение в Желтой Деревне, нет, в Желтую Деревню. Так точнее будет, и оригинальней. Надо запомнить. Или не надо.

Надо, как говаривает Краух, принимать экстренные меры. И причем быстро.

— Подъем! — заорал я.

Дремавший у окна Пивец нелепо вздрогнул и моментально свалился на пол, немедленно напустив лужу, а Сушеная Голова вытаращила глаза и завопила не тише моего:

— Яволь! Майн херц!

Я подошел к Пивцу и, придавив поганца к полу ногой, поинтересовался:

— У вас как у следователя, наверное, любимая книга «Преступление и наказание»?

— Ну да, — просипел тот синея.

— А любимый момент, когда Порфирий Раскольникова изобличил?

— Нет, когда Раскольников старуху топором стукнул.

— Молодец, — похвалил я, убирая ногу, — поубираешь тут все…

Со двора донеслось бодрое:

— This is I! — и я пошел встречать Чукки Дауна, так как это действительно был «I», в смысле — он…

…Вечером, когда наш, наконец-то вернувшийся на свое рабочее место, старина Солнце совершал свой туалет, выразившийся небольшим серым радиоактивным дождиком, нас с Чукки, мирно прогуливавшихся по маршруту «до Колонки и обратно» обстреляли какие-то идиоты.

У кого хватило ума напасть на двух отдыхающих Корпсов так и осталось для нас загадкой. Впрочем, стреляли они скверно, и к тому же ужасно торопились. Потому пришлось нам отдых сворачивать, и уже наутро, погрузившись на Сфинкса, ехать сначала на Виллу, где поджидал нас оголодавший Дистройер, а потом уже вместе с ним к Южному Посту, откуда лежала прямая дорога на Розовую Страну, где как мне тогда казалось, и находились корни этого неприятного инцидента…

B SIDE:

Часть 3: ПРИКЛЮЧЕНИЯ В РОЗОВОЙ СТРАНЕ

Приключение первое. ДИФРАКЦИЯ

В баре «У НекроФила» Человек в черной одежде, отражаясь в бесчисленных зеркалах и заметно пошатываясь, зашел за барную стойку и, опустившись на стул, тихонько позвал:

— Фил! Фил!

В проеме дверей подсобки появилась приземистая фигура немолодого негра в смешной кругленькой шапочке и прохрипела:

— А это ты, Юзеф? Давно не видел тебя.

— Пойдем, — простонал я, а это судя по отражениям, был действительно я, — помоги мне…

Фил понимающе оглядел мое пьяное раскрашенное смазанными концертными красками лицо и, тяжело вздохнув, приподнял меня на ноги и потащил в сторону сортира:

— Ну, ну, все нормально. Пойдем, конечно, поссым…

В розовом свете ламп кирзовые сапоги бармена были похожи на красные сафьяновые мокасины. С моей головой происходили удивительные вещи.

— Ты не Фил! — погрозив им пальцем, сказал я.