Стихи и эссе
Шрифт:
«Det» делится на три большие главы. В качестве введения выступает «Prologos», содержащий 526 строк. Далее следует средняя часть под заглавием «Logos», и завершает весь текст «Epilogos» в 528 строках. Ингер Кристенсен ведёт речь о творении и о творческой силе языка, которую она помещает в рамки строгой философской системы. Несмотря на значительный объём, «Это» нельзя назвать необозримым или хаотичным, напротив, его композиция максимально выверена.
В «Prologos» и «Logos» описано, в духе Ветхого Завета, сотворение мира, а «Epilogos» описывает страх его гибели. Так каким же образом происходит сотворение мира? Цикл начинается словом «это» («det»), которое разрастается и из которого наконец вырастает некий текст. Датское слово «det» обладает исключительной многозначностью: оно является и местоимением «это» или «оно», и связкой «то, что», и определённым артиклем, используется для субстантивации других частей речи. Такая многозначность придаёт датскому языку интонационную гибкость, которой виртуозно пользуется Ингер Кристенсен. За словом «det» следует одно из идиоматических выражений,
«Это» является текстом, который своими многочисленными повторами и удивительным ритмом может воздействовать гипнотически, если читать его на едином дыхании. Его языковые обороты и выражения, кажется, постоянно рождают новый язык. Впрочем, если верить Ингер Кристенсен, она начала писать «Это» совершенно случайно.
Был май 1967 года, я писала «Азорно». И тут это неожиданно случилось. В тот день, когда роман был завершён, и я сидела и раскладывала листы рукописи и упаковывала их в конверт, у меня неожиданно вырвалось: «Это. Это было – и всё на Этом» – И весь вечер я, не переставая, работала над тем, что стало началом «Это».
Это. Это было – и всё на Этом. Так Это – началось. Это есть. Это продолжается. Движется. Дальше. Возникает. Превращается в это и в это и в это. Выходит за пределы Этого. Становится чем-то ещё. Становится большим. Превращается в Нечто. Нечто новое. Нечто постоянно обновляющееся. Становится тут же столь новым, сколь Это только может быть. Выдвигает себя вперёд. Выставляет себя напоказ. Прикасается, испытывает прикосновения. Улавливает сыпучий материал. Растёт все больше и больше.
2
Здесь и далее стихотворения приводятся в переводе Алёши Прокопьева.
Быстро пришло понимание того, что результатом будет что-то вроде рассказа о творчестве. И по тому, как двигались мои краткие фразы, и по тому, как они всё время взаимодействовали друг с другом и с собственным движением и только движением, я видела, что они стали бы страшно сопротивляться, если бы я вдруг ни с того ни с сего навязала им какого-нибудь человека, город или что-либо ещё по своему произволу. Мне пришлось начать всё сначала и наращивать текст постепенно, так чтобы дело шло естественным образом.
Затем я задумалась над фразой: «В начале было слово, и слово стало плотью…» – я подумала: если бы можно было помыслить немыслимое, – что плоть могла говорить, что одна клетка могла посылать сигналы другой клетке, – то весь бессловесный мир обретал следующее невозможное (для человеческого сознания невозможное) знание: В начале была плоть, и плоть стала словом.
<…>
В попытке утвердить одновременно оба эти положения, эти парадоксальные исходные предпосылки, я начала создавать то, продуктом чего являлась сама.
В начале я фактически допустила, что меня как бы нет, что это («я») являлось просто некой говорящей плотью, – допустила, что я просто некий побочный продукт становления языка, или мира. Поэтому первую главу я назвала Prologos. То, что (пусть и фиктивным образом) лежит вне слова, вне сознания. Окружение, допущения, точки зрения. Театральный пролог.
Изначальное «это» в «Prologos» выступает как нечто чисто потенциальное и потому может обозначать что угодно и стать чем угодно. Процесс сотворения становится всё более определенным и дифференцированным по мере того, как «механизм» стихов захватывает всё большее пространство, что прослеживается и в графическом представлении главы «Prologos». Первые части текста предстают как единый большой блок из 66 строк, которые постепенно делятся на меньшие блоки, чтобы завершиться 66 отдельными строками в заключении главы.
В средней части «Logos» Ингер Кристенсен размышляет об отношении человека к природе, об освобождении женщин и молодёжном бунте конца 1960-х. Бунт как феномен молодёжной культуры, связанный с деятельностью левых сил, был попыткой молодёжи обозначить себя как особую категорию населения и реакцией на изменения в обществе и в сознании людей. Свобода и принуждение, психическая норма и отклонение от неё – вот основные темы. Ингер Кристенсен вдохновлялась британским психиатром Рональдом Дэвидом Лэйнгом, идеологом движения антипсихиатрии,
Системообразующими в «Это» являются числа 3 и 8: глава «Logos» состоит из трёх разделов, «Сцена», «Действие» и «Текст», они, в свою очередь, делятся на 8 категорий (симметрия, транзитивность, непрерывность, связность, вариативность, расширение, целостность, универсальность), которые Ингер Кристенсен заимствует из теории предлогов датского лингвиста Вигго Брёндаля. И наконец, каждая из категорий делится на 8 нумерованных текстов.
Соответственно, саму «пьесу» было уместно назвать logos. Слово, вызывающее вещи из небытия. Вещи, которые волею сознания появляются на сцене, приходят в движение, между ними возникают определённые отношения.
На этом месте я бы наверняка застряла, если бы мне в руки не попала «Теория предлогов» Вигго Брёндаля. Его попытку проанализировать и систематизировать части речи, выражающие грамматические отношения, можно без натяжки прочитать так, как будто речь идёт о той системе отношений, которые как бы мимоходом выстраиваются стихами. У Брёндаля я выбрала восемь слов, которые могут поддерживать непрерывное движение и при этом позволяют сохранить равновесие: симметрия, транзитивность, непрерывность, связность, вариативность, расширение, целостность, универсальность.
Одновременно с этим я обратила внимание на то, что Брёндаль писал об универсальности: «По-настоящему всеобъемлющий синтез должен в конечном счёте охватить все области и степени типов отношений: абстрактные, конкретные и комплексные, центральные и периферические. Подобная всеобщая связь могла бы, в силу своей природы, находиться на пределе самой мысли, она, в качестве выражения качества переживаний, могла бы носить почти мистический характер».
Со своими изощрёнными числовыми системами и туманными отсылками как к труднодоступным языковым теориям Брёндаля, так и к немецкому романтику Новалису «Det» может показаться эзотерическим и герметичным произведением. Исключительную роль как в ряде эссе Ингер Кристенсен, так и в цикле «Это» играет неоднократно явно или подспудно цитируемое положение Новалиса о том, что дух – это внешний мир, обволакивающий внутренний мир тела, и при этом мир внешний является миром внутренним, возведённым в состояние тайны, но, возможно, и наоборот. Важным толчком к созданию цикла «Это» стала генеративная грамматика, которая приводит Ингер Кристенсен к пониманию человечества как удивительного биологического проекта, делающего Землю уникальной, и языка как способа самопознания Вселенной:
<…> моё знакомство с генеративной грамматикой Хомского и его же трансформационной грамматикой, его идеями о врождённой способности к овладению языком и об универсальных формальных правилах составления фраз, которые являются определяющими для структуры языка, но которые одновременно допускают и порождение бесконечного множества предложений. Пророческие лингвистические идеи Хомского наполнили меня фантастическим ощущением счастья. Недоказуемый, но несомненный факт, что язык – это прямое требование природы. Что я имею такое же «право» говорить, как дерево шелестеть листьями. Если бы я только могла начать с молчания, прокрасться в первые строки, спрятаться в них, как в воде, и пусть вода несёт меня дальше, пока не появится первая рябь, и вот-вот родится слово, предложение, и ещё, и ещё.
Ближе к завершению книги пришло стихотворение, которое отразило эту умиротворённость:
Я вижу лёгкие облака Я вижу лёгкое солнце Я вижу как легко они рисуют Бесконечный поток Как будто они доверяют Мне стоящей на Земле Как будто они знают что я Их речьА когда пьеса окончена, приходит эпилог. После слова. Где я могла бы сделать вид, будто слово ничего не вызывало из небытия. Будто это просто кусочек информации. Так это происходило. Или: Так, кажется мне, это происходило (происходит).
Так и жизнь вписана в смерть.
В период с 1966 по 1975 год Ингер Кристенсен написала пять радиопьес: «Зеркальный тигр» («Spejltigeren», 1966), «В одежде, чтобы выжить» («Klaedt pa til at overleve», 1967); «Неслыханная игра» («Et uhort spil», 1969), «Много снега для голодающих овец» («Masser af sne til de traengende far», 1971) и «Вечер на Новом королевском рынке» («En aften pa Kgs. Nytorv», 1975). В то же время выходит либретто оперы «Молодой парк» («Den unge park», музыка: Иб Нёрхольм, Ib Norholm, 1970), и драма «Интриганты» («Intriganterne», 1972). В 2017 году Иб Нёрхольм положил на музыку пять стихотворений Ингер Кристенсен.