Стихи и песни

Поженян Григорий Михайлович

1974

"Пока пути чисты…"

Пока пути чисты, господь, друзей храни, и я не жгу мосты и не гашу огни. У жизни на краю не ерзаю, не лгу. Живу, пока могу, пока могу — пою.

1974

Пока сирень в глазах не отцвела

Г. Гельштейну

Спешите делать добрые дела, пока еще не склевана рябина, пока еще не ломана калина, пока

береста совести бела. Спешите делать добрые дела. В колесах дружбы так привычны палки, в больницах так медлительны каталки, а щель просвета так порой мала. А ложь святая столько гнезд свила, анчары гримируя под оливы. У моря все отливы и отливы, хоть бей в синопские колокола. Пока сирень в глазах не отцвела, и женщины не трубят в путь обратный, да будут плечи у мужчин квадратны!.. Спешите делать добрые дела.

1974

Чучело

Что сам орел пред чучелом орла У чучела заоблачного зверя какая стать, каков разлом крыла! Какие настороженные перья, надмирный взор, мол, все ничто пред ним. Нахохлившийся, хищный, вечно новый Живой орел с моделью двойниковой. С бескровною моделью несравним. Вот так своим подобием сильна вторичная поэзия. Она толпе всегда понятна и любезна. Но соль ее — лизни — не солона. А бездна — загляни в нее — не бездна.

1974

"Я старомоден, как ботфорт…"

Я старомоден, как ботфорт на палубе ракетоносца. Как барк, который не вернется из флибустьерства в новый порт. Как тот отвергнутый закон, что прежней силы не имеет. И как отшельник, что немеет у новоявленных икон. …Хочу, чтоб снова кружева, и белы скатерти, и сани. Чтоб за морями, за лесами жила та правда, что права. Хочу, чтоб вновь цвела сирень, наваливаясь на заборы. Хочу под парусом, за боны и в море всех, кому не лень. Хочу, чтоб без земных богов и, презирая полумеру, за оскорбление — к барьеру. Считай четырнадцать шагов. Хочу, чтоб замерла толпа пред Биргером и пред Ван Гогом. Чтоб над арканами монголов смеялся дикий конь гарпан. Чтоб нам вернули лошадей. Чтоб наши дети не болели, чтоб их воротнички белели и было все, как у людей. Чтоб ты жила, чтоб ты плыла. Чтоб не скрипел военный зуммер. Чтоб я, не заживаясь, умер, окончив добрые дела.

1974

"Я так долго губил…"

Я так долго губил то, что чудом досталось. И глотка не осталось того, что любил. А ошейник тугой пусть разносит кто молод. И холод на холод пусть множит другой.

1974

Стихотворения 1975 г

Астры

Такие

подарки к чему бы… Четвертые сутки подряд лиловые астры, как губы, цыганские губы, горят. Лиловые астры, как жалко, что поздно они расцвели. Но все-таки вспыхнули жадно в ладонях остывшей земли. И жаль, что все это серьезно: пропавшее лето, дожди. И поздние астры. И поздно все то, что еще впереди…

1975

Жилетка

Когда уже сделаны ставки, условности соблюдены. С концами концы сведены. И все промедленья в отставке. Когда очевидцы поддаты И миг на последней резьбе. А небо и бездна в тебе, смещая круги и квадраты. И круто поставлены на кон раздраем, разлукой, судьбой последние “ой-йой-йой-ой”. А стоптано семьдесят с гаком. Надену я кепочку в клетку, к знакомым спецам подрулю. Из лайки пошью я жилетку и ухо серьгой проколю.

1975

"Как в Акапулько или в Сен-Мало…"

Как в Акапулько или в Сен-Мало. Чужой, в чужом пространстве нелюдимом. Ночь отпылала, утро отплыло. И водка — мимо. Пиво — мимо. Раки — мимо. Сжег книжку телефонную свою. Они ушли землею, небесами. Остался с их живыми голосами. Один на все четыре стороны стою.

1975

Печаль

Нет беднее беды, чем печаль, это то, что все длится и длится. И не может никак возвратиться. И себя, и ушедшее жаль. Как ушло оно и почему так мучительна тяжесть томленья. Как в церквах панихидное пенье сквозь оплывших свечей полутьму. Камни скорби — тоска глубины. Можно пулей ответить на пулю. А печаль — из уплывшего тюля с неосознанным чувством вины.

1975

Полковники

В России испокон веков еще так не бывало, чтоб такое множество полковников себе пускали пулю в лоб. Не осуждая, не оправдывая, и я б, пожалуй, жить не смог с распятой офицерской правдою! Но пулю б эту поберег. Недальновидные и сытые, забыли, видно, как слепа поднявшаяся в рост толпа с полковниками не убитыми.

1975

Трубач

Петру Тодоровскому

Ах, это певчая судьба: звук доставать со дна. Такая участь ей дана — солдатская труба. Трубач — один, трубач — ничей в рассветах ножевых. Их очень мало, трубачей, оставшихся в живых. Зато какая это честь, и слава, и игра — трубить решительную весть своим полкам: “Пора!”

1975