Стихи к чаю: чайные, нечайные, случайные, чрезвычайные

Каневский Александр Семенович

И ты, и ты – вы так мне дороги,

Что я мирюсь с бесплатной медициной!

Есть у меня сестрёнки, обе – Светы,

Со мною обе по Крещатику гуляли,

И обе были заняты при этом:

Они своих подруг мне поставляли.

Когда я буду стар, и лыс, и сед,

Я вмиг помолодею рядом с вами.

Прошу вас: ещё много-много лет

Светите, Светы, чёрными глазами!

Эй, Марик, будешь молодым весь век ты,

Хоть

есть усы, но ты – мальчишка!

Ты мне всегда давал свои конспекты,

Теперь даёшь свою сберкнижку.

Ты сохраняешь все мои стихи

И покрываешь все мои грехи.

И по крутому времени откосу

Ты впереди идёшь на целый год,

Чтобы, как прежде, первым сдать зачёт

И сообщить мне трудные вопросы.

Владко Владимир [2] , бабник и эстет,

Наверное судьбе было угодно,

2

Владко Владимир – известный украинский писатель-фантаст.

Чтобы презрев несовпаденье лет,

Вы в жизнь мою вошли бесповоротно.

Я поделюсь секретом тайных дум:

Хочу дожить до Ваших лет, не меньше,

И сохранить Владковский ясный ум,

И сохранить Владковский взгляд на женщин.

Седой и мрачный Виккерс Роба [3] ,

С тобой – я больше, чем с женой.

Наверное, уже до гроба

Нам быть с тобою суждено.

Ещё нам жаловаться рано,

3

Роберт Виккерс – первые годы моего творчества – мой соавтор.

Но если вдруг погаснет стих –

Возьмём в соавторы Аркана,

Разделим годы на троих.

Березин, Тимошенко! Я простил

Вам звания, медали, ордена,

И авторские те, что получил,

И то, что любит вас моя жена.

Я очень много отпустил грехов,

Но одного лишь не прощу я вам:

Что в рифму вы не влазите мою,

А влезли в душу и сидите там…

Друзья моих далёких школьных лет,

Дубинский, Шостак – найденных два брата,

Я знаю, каждый прибежит ко мне чуть свет,

Лишь стоит позвонить из автомата.

Я площадь, где не надо, перейду

И безнаказанно дам в морду негодяю:

Меня ведь к вам за это приведут –

Моя милиция меня оберегает.

Один упрёк: вы – высший комсостав,

Предотвращали подлые дела,

Но не заметили, что близится полста…

Моя милиция меня не сберегла…

Летят года, как в шахту клеть,

«И

это надо потерпеть»,

Как говорил мой русский друг Гузеев [4] ,

Встречая родичей жены – евреев.

Прошу прощения у тех, с кем был я груб,

Смягчаю свой характер, в общем, жёсткий.

А если на кого-то заимею зуб,

То мне его охотно вырвёт Бродский [5]

Я молодым считался до сих пор,

Я и теперь хочу отсрочить старость,

И если вдруг забарахлит мотор,

То мне его всегда починит Барах.

4

Анатолий Гузеев – многолетний популярный телеведущий

5

Владимир Бродский – Зубной врач

Пускай подножки ставят на пути,

Пускай мой каждый труд мне стоит крови –

Я буду улыбаться и шутить,

И танцевать, как Боря Каменкович [6] .

Мы едем с вами все в одном вагоне,

Попутчики мои на перегоне,

В купе своих не запираем дверь,

Ни в двадцать лет, ни в тридцать, ни теперь!

Средь вас до ста прожить имею шанс,

Пусть наша дружба жизнь мою согреет,

Расцениваю сорок, как аванс,

6

Борис Каменкович – главный балетмейстер «Укрконцерта».

Который мне вдруг выдал Тимофеев [7] !

Я люблю тебя, Россия,

Я люблю тебя, Россия

Моя радость, моя грусть,

Я люблю тебя, Россия,

И немножечко боюсь.

Ты растила, воспитала,

Ты дарила мне друзей,

Но всегда напоминала:

«Ты – не русский, ты – еврей!»

Вечно самоистязая,

У себя на поводу,

Ты стоишь у входа рая,

Но одной ногой в аду.

7

Валентин Тимофеев – Один из руководящих сотрудников Министерства Культуры Украины.

Презираешь ты опасность,

Прёшь вперёд и наобум…

Нам твою бы бесшабашность,

А тебе – наш горький ум.

Как похожи мы, Россия,

Как похожи, ты и я,

Я с надеждой жду Мессию,

Ты ждёшь доброго царя.

Я люблю тебя, Россия,

Моя радость, моя грусть,

Моя слабость, моя сила,

От тебя не отрекусь.

Я к тебе любовью ранен,

Я в числе твоих друзей,

Я – еврейский россиянин,

Я – российский твой еврей!

Пятидесятилетие в Москве

Я на катушку времени полвека

Цветною ниткой жизни намотал,

Я детство всё прокукарекал,

Я юность всю прокобелял.

И вдруг сквозь розовую лирику

Ко мне прорвался собственный Пегас:

Решил я стать писателем-сатириком,

Мол, нам нужны сатирики сейчас.

И стал бороться с собственными гуннами,

Как всякий не растоптанный еврей,

Замешивал их ненависть чугунную

Дрожжами непокорности своей.