Стихи. Посмертное издание

Печатая эту книжку, я припоминал стихи А. Блока:

Когда я уйду на покой от времен, Уйду от хулы и похвал, Ты вспомни ту нежность, тот ласковый сон, Которым я цвел и дышал… Ты вспомни, когда я уйду на покой, Исчезну за синей чертой, – Одну только песню, что пел я с тобой, Что ты повторяла за мной.

Автора печатаемых в этой книжке стихотворений уже нет в живых: всего 22-х лет от роду, ранним утром своей жизни, когда,

Еще летали сны — и схваченная снами Душа молилася неведомым богам.—

он ушел на покой от “времен”, “исчез

за синей чертой”, и, собирая и печатая его “песни”, мне хотелось остановить хоть нисколько в неудержимом беге времени, закрепить в некотором реальном явлении тот милый “сон”, которым он “цвел и дышал”, пока жил на земле… Мне хотелось сделать это прежде всего для себя и других лично близких покойному поэту людей, на память о нем; но несомненное поэтическое призвание, чувствующееся в его стихах, отличающее их непосредственное ощущение идеального смысла переживаемых настроений и живое лирическое дарование, с присущею ему силою творческого обобщения художественных переживаний, мне думается, обеспечивают печатаемым стихотворениям и общее литературное значение в составе современной лирики.

Лишь очень немногие из стихотворений, собранных в настоящей книжке, были напечатаны самим автором при жизни*); некоторые он собирался напечатать, но не успел: некоторые, из числа наиболее ранних, не удовлетворяли его в последние годы жизни с точки зрения формы; некоторый и писались не для печати. По отношению к поэту, уже покойному, “ушедшему от хулы и похвалы”, и притом такому юному, каким был автор печатаемых стихов, мне казалось, не следует быть особенно строгим в выборе материала для печатания: тут имеют значение не одни только достижения и совершения, но и устремления и возможности; формальные недочеты творчества (невыдержанность строфической формы, небрежность рифмы) всегда могли бы быть исправлены, если бы на то у автора нашлось время,— были бы на лицо живое искреннее чувство и более или менее увлекательная, со­здающая настроение, захватывающая сила выражения… Некоторые стихотворения печатаются главным образом по тем воспоминаниям, какие связаны с обстоятельствами жизни автора, вызвавшими или сопровождавшими в свое время их появление… Если бы кто из читателей нашел, что их не стоило печатать, пусть не судить за них автора,— он тут ни при чем,— не упрекает и меня слишком строго за то, что я их напечатал: пусть некоторым оправданием мне в данном случае послужат слова Влад. Соловьева из его «Les revenants»:

Сладко мне, приблизиться памятью унылою К смертью занавешенным, тихим берегам…

* ) кроме стихов, автором была напечатана “Памятка об участии в Отечественной войне Иркутского драгунского (ныне 16-го гусарского) полка” для нижних чинов полка, в котором он служил. В связи с его интересами и занятиями в том направлении был написан и между прочим отрывок «БЫЛОЕ» (стр.22).

Прошли года… Былые радости, печали Сменились новою, томительной тоской, И, как в гробу мертвец, нашли себе покой Все чувства прежние, что сердце волновали. Встают передо мной теперь воспоминанья, Мечты прошедшие, прошедшая любовь… Зачем, не знаю сам, бужу те чувства вновь – В них мало радости, там горечь и страданья… Но все же я люблю года поры златой, – Там чувства светлые, там первые желанья, Там восхищение пред чистой красотой, С слезами детскими невинная любовь, И вы, разбитые холодностью мечтанья… Пускай вы горестны, но я зову вас вновь… Я не хочу, чтобы, когда умру я, Мой хладный прах вложили в тесный гроб И, положив на грудь цветы тоскуя, Молитвой обернув мой бледный лоб, Спустили в темную, глубокую могилу И мой плененный труп засыпали песком, Сковав и без того умершую уж силу И дух мой, без того заснувший крепким сном. Нет, я хочу, чтоб океан холодный Мой

бренный прах бушуя покрывал, Чтоб только он, безбрежный и свободный, Мне лоб и грудь волнами омывал. Вхожу в заглохший парк… Все спит спокойным сном… Спит тихий пруд, спят зелень и цветы… Все, все забыло здесь о суетном земном, Все полно мирных грез заснувшей красоты. Склонившись в пруд громадными стволами, Деревья дряхлые как в зеркало глядят… Беседки с графскими старинными гербами Так помечтать под тихий свод манят. Все спит, все умерло… Один лишь водопад, Как будто нарушать спокойствие он рад, С уступов падая, задумчиво шумит… Все спит, все умерло… Лишь он один да я Волнуемся, лишь в нас двоих сквозь сон кипит Безумство дерзкое стремлений бытия. 20 июля 1907, Пальмс (Везо) Не прекрасным Ольги глазкам Я пою. Не царице Звон цевницы Издаю И ни розам Ни мимозам Петь не мню Как влюбленный Ночью темной, Я коню С страстью нежной И мятежной Песнь пою. Если были бы здесь розы Иль стыдливые мимозы. Иль тюльпаны и жасмины.— Я тебе бы в именины Их принес, любя. Хоть цветов здесь нет душистых, Но тебе в мечтахлучистых Приношу их я. И шампанское струею Если б здесь лилось порою, Дивной влагою шипя. С наслажденьем выпил я За твое здоровье… Хоть здесь влаги Вакх не дал. Но, в мечтах,подняв бокал, Пью твое здоровье. Везо. 11 июля 1907 г. Рысью, рысью!.. По тропинке Я несусь на вороной… Ветви колются и бьются, Бьются дерзостно со мной. Вот ухабы, вот канава, – Скачем, мчимся чрез нее… Дума злая нарушает Счастье дерзкое мое… О, лети же, вороная, Донеси скорей меня До могилы черной в поле, Где б заснул навеки я!.. Близок бой… Ближе к коням, к знаменам! Духом смерти равнина полна… Все равно… Наливайте вино нам!.. Наливайте и пейте до дна! Все мы жили, и все мы страдали, – Перед смертью не все ли равно?.. Позади нас мечты и печали, Перед нами в бокалах вино. Наливайте скорей, чтоб шипела, Чтобы искрилась пена вина… Ах, какое до гроба нам дело, Когда жизнь, как бокалы, полна! Близок бой… Призывает к знаменам Ржанье конское, сабельный звон… Все равно… Наливайте вино нам! Прочь печальную песнь похорон…