Стихи

Коллектив авторов

Открывает; вбегает Эдмонд, молодой студент.

Эдмонд

Гонвил! Это правда?..

Гонвил

Да… Умерла…

Эдмонд

Но как же… Гонвил!..

Гонвил

Да… Не ожидали… Двадцать лет сжималось и разжималось сердце, кровь живую закачивая в жилы и обратно вбирая… Вдруг — остановилось…

Эдмонд

Страшно ты

говоришь об этом… Друг мой… Помнишь?.. Она была так молода!..

Гонвил

Читала вот эту книжку, выронила…

Эдмонд

Жизнь — безумный всадник. Смерть — обрыв нежданный, немыслимый. Когда сказали мне — так, сразу — я не мог поверить. Где же она лежит? Позволь мне…

Гонвил

Унесли…

Эдмонд

Как странно… Ты не понимаешь, Гонвил: она всегда ходила в темном… Стелла — мерцающее имя в темном вихре. И унесли… Ведь это странно, — правда?..

Гонвил

Садись, Эдмонд. Мне сладко, что чужая печаль в тебе находит струны… Впрочем, с моей женой ты, кажется, был дружен?

Эдмонд

Как ты спокоен, Гонвил, как спокоен!.. Как утешать тебя? Ты — словно мрамор: торжественное белое страданье…

Гонвил

Ты прав — не утешай. Поговорим о чем-нибудь простом, земном. Неделю ведь мы с тобой не виделись. Что делал? О чем раздумывал?

Эдмонд

О смерти.

Гонвил

Полно! Ведь мы о ней беседовали часто. Нет — будем жить. В темницу заключенный за полчаса до казни, паука рассматривает беззаботно. Образ ученого пред миром.

Эдмонд

Как ты спокоен, Гонвил. Говорил ты, что наша смерть —

Гонвил

— быть может, удивленье, быть может — ничего. Склоняюсь, впрочем, к последнему, но есть одно: крепка земная мысль: прервать ее стремленье не так легко…

Эдмонд

Вот видишь ли, — я мучусь… Мне кажется порой: душа — в плену — рыдающая буря в лабиринте гудящих жил, костей и перепонок. Я жить боюсь. Боюсь я ощущать под пальцами толчки тугие сердца, здесь — за ребром, и здесь, на кисти, — отзвук. И видеть, мыслить я боюсь — опоры нет у меня, — зацепки нет. Когда-то я тихо верил в облачного старца, сидящего средь призраков благих. Потом в опустошительные

книги качнулся я. Есть книги как пожары… Сгорело все. Я был один. Тянуло пустынной гарью сумрачных сомнений, — и вот, в дыму, ты, Гонвил, появился — большеголовый, тяжкий, напряженный, в пронзительно сверкающих очках, с распоротою жабой на ладони… Ты щипчиками вытащил за узел мои слепые слипшиеся мысли, распутал их — и страшной простотой мои сомненья заменил… Наука сказала мне: "Вот — мир" — и я увидел ком земляной в пространстве непостижном — червивый ком, вращеньем округленный, тут плесенью, там инеем покрытый… И стала жизнь от этой простоты еще сложней. По ледяной громаде я заскользил. Догадки мировые — все, древние и новые, — о цели, о смысле сущего — все, все исчезли пред выводом твоим неуязвимым: ни цели нет, ни смысла; а меж тем я втайне знал, что есть они!.. Полгода так мучусь я. Бывают, правда, утра прозрачные, восторженно-земные, когда душа моя — подкидыш хилый — от солнца розовеет и смеется и матери неведомой прощает… Но, с темнотой, чудовищный недуг меня опять охватывает, душит: средь ужаса и гула звездной ночи теряюсь я; и страшно мне не только мое непониманье, — страшен голос, мне шепчущий, что вот еще усилье — и все пойму я… Гонвил, ты любил свою жену?..

Гонвил

Незвучною любовью, мой друг, — незвучной, но глубокой… Что ж меня ты спрашиваешь?

Эдмонд

Так… Не знаю… Прости меня… Не надо ведь о мертвых упоминать… О чем мы говорили? Да — о моем недуге: я боюсь существовать… Недуг необычайный, мучительный, — и признаки его озноб, тоска и головокруженье. Приводит он к безумию. Лекарство, однако, есть. Совсем простое. Гонвил, решил я умереть.

Гонвил

Похвально. Как же ты умереть желаешь?

Эдмонд

Дай мне яду.

Гонвил

Ты шутишь?

Эдмонд

Там, вон там, в стене, на полке, за черной занавеской, — знаю, знаю, — стоят, блестят наполненные склянки, как разноцветные оконца — в вечность…

Гонвил

…Иль в пустоту. Но стой, Эдмонд, послушай, — кого-нибудь ведь любишь ты на свете? Иль, может быть, любовью ты обманут?