Стихия страха
Шрифт:
– Позвольте, голубушка, мне кажется это очень простым. Когда именно вам стали сниться такие сны?
– Трудно вспомнить... Хотя нет, точно! После этой безобразной сцены на пристани!
– я с готовностью подыграла профессору.
– Такие обидные слова от господина инквизитора я долго не забуду!
Профессор самодовольно ухмыльнулся и расслабился.
– Теория, выдвинутая профессором Адриани, утверждает, что сновидения активируют неприятные эмоциональные воспоминания и упреждают угрожающие ситуации, тем самым обучая человека реагировать на угрозу в будущем. Возможно, ваш испуг и обида на господина Тиффано спровоцировали эти сны. Я вас уверяю, это пройдет. Просто
Я закипела от злости, но на моем лице ничего не отразилось.
– Милейший профессор, вы меня успокоили! Если бы еще было так просто избавиться от присутствия господина инквизитора. Я ведь оказалась в довольно затруднительном положении. Недавно унаследовала землю рядом с Академией, да вот беда, что с ней делать - не знаю. Хотела продать, но теперь увы! Покупателей на нее после решения совета не осталось, лишь Святой Престол в лице господина инквизитора... И что же мне остается делать, приходится вести с ним переговоры... Профессор, - я сделала вид, что меня озарила удачная идея.
– Я слышала, что у вас обширные связи в столице. Могу я просить вас об одолжении? Мне жизненно необходимо продать эту землю. Но дел со Святым Престолом не хочу иметь. Сделаю хорошую скидку покупателю, а уж моя признательность вам, если посодействуете, просто не будет знать пределов...
– я кокетливо улыбнулась профессору, томным жестом собрав распущенные волосы и уложив их на плечо.
Обычно этот жест неплохо действовал на мужчин, по крайней мере рассеивая их внимание и делая более податливыми, однако профессор остался безучастен. Он лишь задумался ненадолго, потом покачал головой:
– Боюсь, я вряд ли чем-нибудь могу вам помочь, госпожа Хризштайн, - его тон был холоден.
– Это неэтично - использовать своих пациентов и вынуждать их к чему-либо. Я слишком дорожу своей репутацией, чтобы...
– Что вы, профессор, - торопливо перебила я его, опять ненароком сдвигая с места песочницу и отвлекая его внимание.
– Вы меня не так поняли, я ни в коем случае не имела ничего дурного в виду. Простите меня, умоляю, простите. Просто вдруг подумалось, может вы знаете кого-то, кто желает купить землю... Вот вы же решили бросить столицу и престижное место профессора в столичной Академии ради ... ради науки.
Я придала последним словам вопросительный оттенок и потупилась. Однако профессор проигнорировал невысказанный вопрос, раздраженно поправил песочницу и встал. Фолиант профессора Грано он аккуратно спрятал в ящик стола и запер на ключ. Мне невольно подумалось, что возможно, он, как и профессор Грано, хранит все свое состояние в книгах.
– Я думаю, ужин уже подали. Пройдемте, госпожа Хризштайн.
Покидая кабинет, я еще раз окинула взглядом кабинет и подумала, что будь здесь Кысей, он бы уже просветил меня относительно истинной стоимости книг. Впрочем, ничто не помешает мне поинтересоваться у него, насколько ценно собрание изысканий Акватоса Квирского на верхней полке или вон та замечательная подборка старинных фолиантов автора Януша Младого. Хотя нет, пожалуй, у красавчика лучше не спрашивать. Иначе он может заподозрить неладное, когда эти книги таинственным образом будут
Ужин только убедил меня в том, что профессор не бедствует. Богатые не экономят на своих причудах. Молчаливый Лука, ни разу не поднявший взгляда, подал нежнейшую форель под миндальным соусом и отварные овощи к ней. Столовое серебро сверкало при свечах, поскольку профессор оказался довольно старомоден, не доверяя газовым светильникам. Красное вино Жаунеску вызвало у меня злую улыбку. От предложенного бокала я отказалась, чем неожиданно обрадовала профессора.
– Сейчас редко встретишь в молодых людях столь благоразумное отношение к выпивке, - похвалил меня профессор, ловко расправляясь с рыбой и не притрагиваясь к вину.
– Но у вас совсем нет аппетита, как я вижу, а меня это огорчает. Надо беречь нервы смолоду, хорошо питаться, много гулять...
– Спасибо, - оборвала я тираду профессора, ковыряя форель и незлым тихим словом вспоминая Пиону с ее нотациями.
– Все очень вкусно, просто я не очень люблю рыбу. А вот соус просто восхитителен, могу я просить вашего слугу раскрыть мне секрет его приготовления? Попробую заставить свою неумеху Пиону приготовить его к мясу...
Профессор самодовольно улыбнулся, и я поняла, что впредь следует играть только на его тщеславии и льстить, льстить, льстить...
– Секрет этого соуса мне открыл кардинал Яжвинский, когда...
– профессор осекся и слегка нахмурился.
– Я вам охотно его запишу.
– О, профессор, я буду вам премного благодарна. Но право, зачем вам тратить на это свое драгоценное время? У меня отличная память, и если Лука расскажет его прямо сейчас, уверяю вас, я запомню...
Кажется, профессор немного растерялся, вопросительно взглянул на своего слугу, но тот стоял неподвижно, почтительно потупив взор. Да что ж такое, неужели я не смогу разговорить этого истукана?
– Луке еще тяжело общаться с другими людьми, госпожа Хризштайн. Особенно с такой очаровательной молодой особой, как вы...
Я скромно потупилась, все больше и больше удивляясь.
– Вы заставляете меня краснеть. А ваш второй слуга, тот, что встретил нас? Какой-то он тоже молчаливый... Он показался мне таким...
– я заколебалась, подбирая слова.
– Таким опасным и одновременно послушным, словно сторожевой пес.
– Это мой охранник Фарид. Я спас его от безумия, давным-давно, - профессор просто сочился тщеславием.
– Так что ничего удивительного, что теперь он следует за мной и предан, как пес...
– Охранник?
– воскликнула я, в притворном испуге комкая в руках салфетку.
– Помилуй Единый, профессор, вы меня пугаете! Зачем вам охранник? Неужели у вас могут быть недоброжелатели?
– Увы, госпожа Хризштайн, иногда безумцы могут быть опасны, и пара крепких рук мне не помешает...
– О, понимаю, - прошептала я завороженно, взирая на профессора с влюбленным видом.
– Вы так самоотверженно трудитесь, я бы сказала, воюете с мраком безумия... О, профессор, вы - настоящий герой!
Теперь уже профессор в лживой скромности потупился, а я продолжила, пока он не успел опомниться.
– Я просто уверена, что и воспитанника вы спасли от чего-нибудь страшного, рискуя собственной жизнью. Кстати, а где он?
А вот тут профессор растерялся и занервничал.
– Алекс... он... Да, я взял его из приюта... У него очень печальная судьба. Да, печальная... Но я... Я уверен, что...
– А почему он не захотел с нами поужинать?
– обиженно перебила я профессора.
– Алекс... Алекса нет дома. Да, он молод и дома не сидит... Ветер еще гуляет в голове, знаете ли...