Стихия страха
Шрифт:
– Да, только недолго. Не утомляйте больную.
Я замешкался возле комнаты, собираясь с духом, потом решительно открыл дверь и зашел. Сердце болезненно сжалось при виде разметавшихся на подушке светлых волос и бледного осунувшегося лица. Лидия лежала с закрытыми глазами, укрытая до подбородка, на широкой кровати она казалась потерянной и непривычно беззащитной. При моем появлении она открыла глаза и вдруг спросила слабым голосом:
– А почему вы, - она закашлялась, - не сделали мне искусственное дыхание?..
Я
– Но я вас прощаю... Обещайте, что когда я умру... вы...
– Но лекарь сказала...
– Когда умру, обещайте, что будете скорбеть над моим телом...
От одной мысли о ее смерти у меня перехватило дыхание, но тут я заметил, что она не кашляет, а истерически давится смехом, уткнувшись в подушку.
– Господи, да видели бы вы свое лицо!
– когда Лидия подняла наконец голову от подушки, я увидел слезы, выступившие от смеха.
– Паникер вы, господин инквизитор... Не думайте, что от меня так просто избавиться, не дождетесь, как говаривала моя прабабка. А вот за испорченный корсет вы у меня заплатите... Это ж надо было... варвар...
Я стиснул кулаки, мигом припомнив все, что думал по поводу ее выходки. Склонившись над ней, я процедил зло:
– Вам смешно? Глупая самоуверенная истеричка! Вы угробили чужую жизнь и сами чуть не отправились к своей прабабке! Вас ведь провели как девчонку! Господи, и после этого вы смеете меня называть болваном? А как же теперь назвать вас?
– Небольшие порции мышьяка крайне пользительны для цвета лица... Не знали?
– она опять зашлась в кашле.
Я уже открыл рот, чтобы осадить ее, но вдруг заметил судорожно вцепившиеся в край одеяла тонкие пальцы, закушенную губу, кривую ухмылку на лице и застывшие в уголке глаз слезы... И вовсе не от смеха... Нелепая бравада... Я осторожно сел на край постели.
– Очень больно?
– тихо спросил я, прикладывая руку к ее лбу, и она тут же дернулась.
– Идите к демону! Руки уберите!
– Лидия попыталась спихнуть меня с кровати, но не смогла даже отвести мою ладонь. Мне стало очень горько, сердце разрывалось от жалости. Она прошипела:
– Не смейте меня жалеть! Убирайтесь!
– дальше она не договорила, ее опять начал душить кашель.
– Выпейте, - я аккуратно приподнял ей голову и поднес стакан с теплой подсоленной воды.
– Выпейте сами, или заставлю.
Она выпила, потом повернулась ко мне спиной и уткнулась в подушку. Я встал.
– Я попрошу Эжени, она присмотрит за вами. Если будет плохо, пожалуйста, зовите сразу. Не надо этого глупого бахвальства, договорились?
Я подождал ответа, потом пожал плечами и направился к двери.
– Я передумала. Останьтесь со мной.
Я тяжело вздохнул.
– С вами останется экономка. Спокойной ночи.
– Вы не поняли, господин инквизитор? Это не просьба. Это приказ.
Я резко развернулся к ней.
– Господи, вы просто невыносимы... Вы себя видели? Валяетесь при последнем издыхании, но все туда же! Приказывать... Я не собираюсь...
– Соберетесь, -
– Вы останетесь здесь, если не хотите... если не хотите, чтобы во время приступа... я разнесла этот дом, покалечила его обитателей или...
– тут она криво ухмыльнулась.
– Или подавилась собственным языком...
– Что вы несете?
– я вернулся и сел рядом, прикладывая пальцы к ее шее и считая пульс.
– С чего вы решили, что у вас будет приступ?..
Вместо ответа Лидия лишь тоскливо взглянула в окно и пробормотала про себя:
– Погода меняется... Клятое море... как шумит...
– Причем здесь море и погода?
– склонился я еще ниже, чтобы расслышать ее бессвязный ответ.
– Я хочу вас, - вдруг отчетливо произнесла она.
– Хочу вас увидеть... в поединке. Хочу увидеть, как вы деретесь на мечах... например, с Эмилем... да... И без этой дурацкой мантии... А еще...
Я покачал головой, она явно бредила.
– А еще я обязательно... приду к вам на лекцию, не сомневайтесь... да... приду...
Лидия уже говорила с трудом, дыхание прерывалось. Лекарь сказала, что ей не нравится дыхание больной. Она еще что-то странное сказала, я силился вспомнить...
– Чего расселись?
– Лидия попыталась пихнуть меня в бок.
– Идите...
– Куда?
– удивился я очередному капризу.
– За веревкой, за крепкой веревкой. Свяжете меня, как начнется... Нет, лучше сразу, а то потом не справитесь. Я могу укусить, будьте осторожны... Проследите, чтобы... чтобы во рту была тряпка... Будьте осторожны... Я говорила, да?.. Мне бы не хотелось... да, не хотелось... увидеть вас с расцарапанной мордой... или разбитым носом...
Она ухитрилась выпростать руку из-под одеяла и провести ладонью по моей щеке. Я даже не отстранился, оглушенный обыденностью и равнодушием того, как она говорит о своем состоянии. Отец Георг, как же у вас хватало силы и веры бороться с собственным отчаянием и моим недугом? Мне так бесконечно далеко до вашего мужества...
– Чего застыли? Поторопитесь уже...
Я вздохнул и решился.
– Возможно, мне далеко до отца Георга в силе его веры, но даже я смогу вас удивить, госпожа Хризштайн, той милостью Единого, что бесконечна для верующего в нее. У вас не будет приступа.
Я развернул ее к себе, откинул одеяло и стал расстегивать пуговицы на платье. Они были маленькие и тяжело поддавались, но я отказался от мысли просто срезать их. Не хотелось давать Лидии очередной повод для раздражения.
– Вы смогли меня... удивить...
– пробормотала она.
– Вы серьезно собираетесь... Нет, это мило, что вы... что вы наконец решили... отбросить ложную скромность... да... и поддаться своим инстинктам... но я...
Последняя пуговица запуталась в петле, и я глубоко вздохнул, не обращая внимания на попытки Лидии оттолкнуть мою руку. Она была настолько слаба, что ее ногти лишь бессильно царапнули мне кожу.