Стихия страха
Шрифт:
– Сколько глотков?!?
Лидия раздраженно фыркнула:
– Два. Два глотка. Прекратите панику. Ничего со мной не будет...
Неестественный румянец на ее щеках, непривычно горячие руки, кашель... Господи, ну почему я раньше не заметил? Почему позволил устроить эту опасную игру?!?
– Эжени, бегите за лекарем! Быстрей! Эмиль, приготовь подсоленной воды. И молоко, если есть.
Экономка потрясенно кивнула и выбежала из комнаты. В голове не осталось мыслей, лишь крутились отдельные фразы из медицинского справочника об отравлении мышьяком, прочитанные накануне. Паралитическая форма... слабость, болезненные
– Да пустите! Я сама могу...
– Живот болит?
Она не ответила, но по гримасе на лице я и так понял ответ. Похоже, что у нее желудочная форма отравления... Если сразу принять меры, сделать промывание, то можно надеяться...
Впихнув ее в ванну, я наклонил ей голову и засунул два пальца в рот, вызвав рвоту. На сытый желудок действие мышьяка было менее опасным, но, демон, эта зараза ничего и не съела толком. Она пыталась вырваться, ухитрившись меня оцарапать, но я лишь попросил:
– Уймитесь, пожалуйста... Надо вывести яд, пока не поздно.
Она все еще пыталась освободиться, но я с ужасом заметил, что попытки делаются все слабее. Предательские бусинки пота, выступившие у нее на висках, и побелевшее от боли лицо вгоняли меня в еще большее отчаяние. Подоспел Эмиль со стаканом подсоленной воды.
– Надо выпить, - заставил я ее, насильно вливая воду и следя, чтобы она не подавилась. Лидия тяжело дышала, ритм становился все слабее, и тут я заметил, что она еще и в крепко затянутом корсете. Громко выругавшись, я принялся расшнуровывать его, но запутался в узлах, пальцы дрожали.
– Эмиль, ножницы, быстрее!
– Не смейте, - просипела Лидия.
– Не смейте портить мне еще один... Да прекратите же истерику...
Эмиль растерялся, и ножницы мне подала бледная от страха Софи. Не слушая Лидию, я разрезал шнуровку корсета, стащил его и едва успел увернуться от ее ногтей. Она согнулась пополам от боли и покачнулась.
– Помогите уложить ее в постель, - раздался голос подоспевшей Гиршем в сопровождении запыхавшейся экономки.
– Мышьяк?
– Да, - кивнул я, подхватывая Лидию на руки и не обращая внимания на ее истеричный то ли смех, то ли всхлип.
– Как давно приняла?
– Минут пятнадцать назад. Я вызвал рвоту и дал подсоленной воды...
– Таки правильно сделали. Пусть служанка приготовит побольше теплой воды, еще мне нужно...
Из комнаты лекарь меня выставила. Я бросил последний взгляд на Лидию, что уже не сопротивлялась, дышала редко-редко, свернувшись на кровати и поджав колени к подбородку. Теперь, когда от меня ничего уже не зависело, в голове не осталось ни одной мысли, лишь туман страха. Я нетвердым шагом спустился в гостиную, где ждали Эмиль и Софи. Мимо меня торопливо прошла экономка, неся согретую воду и чистые полотенца. Я подхватился ей помочь, но Эмиль насильно усадил меня на диван.
– Сядь, Кысей. Не мешай им.
Я хотел помолиться, но не вспомнил даже строчки. Эмиль положил мне руку на плечо и тихо сказал:
– Она обязательно поправится.
Горло перехватил предательский спазм.
– Эмиль, лучше отведи Софи спать. Уже поздно, пусть ложится, не надо ей видеть...
Он с
Вернулся Эмиль, нерешительно потоптался, потом сел рядом и виновато сказал:
– Прости меня, Кысей. Прости, что не поверил тебе. Если бы я тебя послушал, то...
– Это я виноват, - глухо ответил я.
– Виноват, что сам не вышвырнул Ниночку из твоего дома. Надо было наплевать на правила приличия... Виноват, что позволил Лидии играть этот смертельный спектакль...
– Господи, да откуда ты мог знать, что задумала госпожа Хризштайн? Не кори себя...
– Да знал я, Эмиль, знал! Я прекрасно знал о ее нелепой тяге к театральным эффектам, о наплевательском отношении к чужой жизни, о том, что она любит глупо рисковать даже собственной... Я должен был понимать, что она задумала, когда сказала об отравлении... Да господи, уже того, что Лидия вырядилась в этот дурацкий корсет, должно было хватить, чтобы понять, что она опять собирается устроить показательное выступление!..
Я в сердцах стукнул кулаком по подлокотнику, вскочил на ноги и заметался по гостиной.
– Спасибо за то, что верил в меня...
– голос Эмиля дрогнул.
Я остановился и недоуменно уставился на друга.
– О чем ты?
– Госпожа Хризштайн. Она сказала, что ты честью поклялся, убеждая ее в моей верности Софи. А я... идиот... думал, что ты... что я потерял твое доверие. Так горько было думать... Спасибо, что верил мне... И прости... Прости, что я тебе не поверил, что наговорил глупостей...
Я стиснул зубы, заглушив мимолетное желание подняться наверх и придушить Лидию, чтоб не мучилась. Почему она вечно лезет, куда не просят?
– Иначе и быть не могло. Иди спать, Эмиль.
Я не знаю, сколько просидел, ожидая приговора профессора Гиршем. С каждой секундой ожидания меня охватывало все большее отчаяние. Но наконец лекарь спустилась вниз. Я вскочил на ноги, не в силах спросить, лишь пытаясь прочесть на ее лице ответ на невысказанный вопрос.
– Удивительно, как она вообще до сих пор жива...
– загадочно улыбнулась профессор.
– Но таки похоже, что и дальше будет жить... Крайне интересная особа...
Я шумно выдохнул. Некрасивое лицо лекарки вдруг показалось мне самым милым в мире.
– Теплое обильное питье, покой, постельный режим и голодание, - деловито перечислила профессор Гиршем.
– Пусть пьет молоко. И надо за ней присмотреть, не нравится мне, как она дышит... Есть кому?
Я кивнул.
– Стесняюсь спросить, а кто мне оплатит срочный вызов и прочие расходы?..
– Выпишите счет на господина Бурже, он все оплатит, - устало сказал я.
– И поднимитесь к госпоже Бурже. Если она еще не уснула, ее надо осмотреть. Ее тоже пытались отравить мышьяком. Я могу увидеть Ли... госпожу Хризштайн?