Стихотворения и поэмы

Заболоцкий Николай Алексеевич

Живописцы

Мы нарисуем фигурки зверей И сцены из жизни растений. Тело коровы, Читающей курс Маслоделья, Вместо Мадонны Будет сиять над кроватью младенца. Мы нарисуем пляску верблюдов В могучих песках Самарканда, Там, где зеркальная чаша Бежит за движением солнца. Мы нарисуем Историю новых растений. Дети простых садоводов, Стали они словно бомбы. Первое их пробуждение Мы не забудем — Час, когда в ножке листа Обозначился мускул, В теле картошки Зачаток мозгов появился И кукурузы глазок Открылся на кончике стебля. Злаков войну нарисуем мы, Битву овса с воробьями — День, когда птица упала, Сраженная листьев ударом. Вот что нарисуем мы На наших картинах. Тот, кто увидит их раз, Не забудет до гроба.

Каменщики

Мы поставим на улице сто изваяний. Из алебастра сделанные люди, У которых отпилены черепные крышки, Мозг исчез, А в дыры стеклянных глазниц Натекла дождевая вода, И в ней купаются голуби,— Сто безголовых героев Будут стоять перед миром, Держа в руках окончанья своих черепов. Каменные шляпы Сняли они со своих черепов, Как бы приветствуя будущее! Сто наблюдателей жизни животных Согласились отдать свой мозг И переложить его В черепные коробки ослов, Чтобы сияло Животных разумное царство. Вот добровольная Расплата человечества Со своими рабами! Лучшая жертва, Которую видели звезды! Пусть же подобье героев Отныне стоит перед миром младенцев. Маленькие граждане мира Будут играть У каменных ног истуканов, Будут бросать в черепа мудрецов Гладкие камушки-гальки, Бульканье

вод будут слушать И разговоры голубок, В каменной пазухе мира Жуков находить и кузнечиков. Жуки с неподвижными крыльями, Зародыши славных Сократов, Катают хлебные шарики, Чтобы сделаться умными. Кузнечики — это часы насекомых, Считают течение времени, Сколько кому осталось Свой ум развивать И когда передать его детям. Так, путешествуя Из одного тела в другое, Вырастает таинственный разум. Время кузнечика и пространство жука — Вот младенчество мира.

Женщины

Ваши слова достойны уважения, Плотники, живописцы и каменщики! Ныне заложена первая Школа Жуков. 1931

ОТДЫХАЮЩИЕ КРЕСТЬЯНЕ

Толпа высоких мужиков Сидела важно на бревне. Обычай жизни был таков, Досуги, милые вдвойне. Царя ли свергнут, или разом Скотину волк на поле съест, Они сидят, гуторя басом, Про то да се узнав окрест. Иногда во тьме ночной Приносят длинную гармошку, Извлекают резкие продолжительные звуки И на травке молодой Скачут страшными прыжками, Взявшись за руки, толпой. Вот толпа несется, воет, Слышен запах потной кожи, Музыканты рожи строят, На чертей весьма похожи. В громе, давке, кувырканьи «Эх, пошла! — кричат. — Наддай-ка!» Реют бороды бараньи, Стонет, воет балалайка. «Эх, пошла!» И дым столбом, От натуги бледны лица. Многоногий пляшет ком, Воет, стонет, веселится. Но старцы сумрачной толпой Сидят на бревнах меж домами, И лунный свет, виясь столбами, Висит над ними как живой. Тогда, привязанные к хатам, Они глядят на этот мир, Обсуждают, что такое атом, Каков над воздухом эфир. И скажет кто-нибудь, печалясь, Что мы, пожалуй, не цари, Что наверху плывут, качаясь, Миров иные кубари. Гром мечут, искры составляют, Живых растеньями питают., А мы, приклеены к земле, Сидим, как птенчики в дупле. Тогда крестьяне, созерцая Природы стройные холмы, Сидят, задумчиво мерцая Глазами страшной старины. Иной жуков наловит в шапку, Глядит, внимателен и тих, Какие есть у тварей лапки, Какие крылышки у них. Иной первоначальный астроном Слагает из бересты телескоп, И ворон с каменным крылом Стоит на крыше, словно поп. А на вершинах Зодиака, Где слышен музыки орган, Двенадцать люстр плывут из мрака, Составив круглый караван. И мы под ними, как малютки, Сидим, считая день за днем, И, в кучу складывая сутки, Весь месяц в люстру отдаем. 1933

БИТВА СЛОНОВ

Воин слова, по ночам Петь пора твоим мечам! На бессильные фигурки существительных Кидаются лошади прилагательных, Косматые всадники Преследуют конницу глаголов, И снаряды междометий Рвутся над головами, Как сигнальные ракеты. Битва слов! Значений бой! В башне Синтаксис — разбой. Европа сознания В пожаре восстания. Невзирая на пушки врагов, Стреляющие разбитыми буквами, Боевые слоны подсознания Вылезают и топчутся, Словно исполинские малютки. Но вот, с рождения не евши, Они бросаются в таинственные бреши И с человечьими фигурками в зубах Счастливо поднимаются на задние ноги. Слоны подсознания! Боевые животные преисподней! Они стоят, приветствуя веселым воем Всё, что захвачено разбоем. Маленькие глазки слонов Наполнены смехом и радостью. Сколько игрушек! Сколько хлопушек! Пушки замолкли, крови покушав, Синтаксис домики строит не те, Мир в неуклюжей стоит красоте. Деревьев отброшены старые правила, На новую землю их битва направила. Они разговаривают, пишут сочинения, Весь мир неуклюжего полон значения! Волк вместо разбитой морды Приделал себе человечье лицо, Вытащил флейту, играет без слов Первую песню военных слонов. Поэзия, сраженье проиграв, Стоит в растерзанной короне. Рушились башен столетних Монбланы, Где цифры сияли, как будто полканы. Где меч силлогизма горел и сверкал, Проверенный чистым рассудком. И что же? Сражение он проиграл Во славу иным прибауткам! Поэзия в великой муке Ломает бешеные руки, Клянет весь мир, Себя зарезать хочет, То, как безумная, хохочет, То в поле бросится, то вдруг Лежит в пыли, имея много мук. На самом деле, как могло случиться, Что пала древняя столица? Весь мир к поэзии привык, Всё было так понятно. В порядке конница стояла, На пушках цифры малевала, И на знаменах слово Ум Кивало всем, как добрый кум. И вдруг какие-то слоны, И всё перевернулось! Поэзия начинает приглядываться, Изучать движение новых фигур, Она начинает понимать красоту неуклюжести, Красоту слона, выброшенного преисподней. Сраженье кончено. В пыли Цветут растения земли, И слон, рассудком приручаем, Ест пироги и запивает чаем. 1933

ТОРЖЕСТВО ЗЕМЛЕДЕЛИЯ

Поэма

Пролог

Нехороший, но красивый, Это кто глядит на нас? То мужик неторопливый Сквозь очки уставил глаз. Белых житниц отделенья Поднимались в отдаленье, Сквозь окошко хлеб глядел, В загородке конь сидел. Тут природа вся валялась В страшно диком беспорядке: Кой-где дерево шаталось, Там реки струилась прядка. Тут стояли две-три хаты Над безумным ручейком. Идет медведь продолговатый Как-то поздно вечерком. А над ним, на небе тихом, Безобразный и большой, Журавель летает с гиком, Потрясая головой. Из клюва развивался свиток, Где было сказано: «Убыток Дают трехпольные труды». Мужик гладил конец бороды.

1. Беседа о душе

Ночь на воздух вылетает, В школе спят ученики. Вдоль по хижинам сверкают Маленькие ночники. Крестьяне, храбростью дыша, Собираются в кружок, Обсуждают, где душа? Или только порошок Остается после смерти? Или только газ вонючий? Скворешниц розовые жерди Поднялись над ними тучей. Крестьяне мрачны и обуты В большие валенки судьбы. Сидят. Усы у них раздуты На верху большой губы. Также шапки выделялись В виде толстых колпаков. Собаки пышные валялись Среди хозяйских сапогов. Мужик суровый, словно туча, Держал кувшинчик молока. Сказал: «Природа меня мучит, Превращая в старика. Когда, паша семейную десятину, Иду, подобен исполину,— Гляжу-гляжу, а предо мной Всё кто-то движется толпой». — «Да, это правда. Дух животный, — Сказал в ответ ему старик,— Живет меж нами, как бесплотный Жилец развалин дорогих. Ныне, братцы, вся природа Как развалина какая! Животных уж не та порода Живет меж нами, но другая». — «Ты лжешь, старик! — в ответ ему Сказал стоящий тут солдат. — Таких речей я не пойму, Их только глупый слушать рад. Поверь, что я во многих битвах На скакуне носился, лих, Но никогда не знал молитвы И страшных ужасов твоих. Уверяю вас, друзья: Природа ничего не понимает И ей довериться нельзя». — «Кто ее знает? — Сказал пастух, лукаво помолчав. С детства я — коров водитель, Но скажу вам, осерчав: Вся природа есть обитель. Вы, мужики, живя в миру, Любите свою избу, Я ж природы конуру Вместо дома изберу. Некоторые движения коровы Для меня ясней, чем ваши. Вы ж, с рожденья нездоровы, Не понимаете простого даже». — «Однако ты профан! — Прервал его другой крестьянин. Прости, что я тебя прервал, Но мы с тобой бороться станем. Скажи по истине, по духу, Живет ли мертвецов душа?» И все замолкли. Лишь старуха Сидела, спицами кружа. Деревня, хлев напоминая, Вокруг беседы поднималась; Там угол высился сарая, Тут чье-то дерево валялось. Сквозь бревна тучные избенок Мерцали панцири заслонок, Светились печи, как кубы, С квадратным выступом трубы. Шесты таинственные зыбок Хрипели, как пустая кость. Младенцы спали без улыбок, Блохами съедены насквозь. Иной мужик, согнувшись в печке, Свирепо мылся из ведерка, Другой коню чинил уздечки, А третий кремнем в камень щелкал. «Мужик, иди спать!» — Баба из окна кричала. И вправду, ночь, как будто мать, Деревню ветерком качала. «Так! —

сказал пастух лениво. — Вон средь кладбища могил Их душа плывет красиво, Описать же нету сил. Петел, сидя на березе, Уж двенадцать раз пропел. Скоро, ножки отморозя, Он вспорхнул и улетел. А душа пресветлой ручкой Машет нам издалека. Вся она как будто тучка, Платье вроде как река. Своими нежными глазами Всё глядит она, глядит, А тело, съедено червями, В черном домике лежит. „Люди, — плачет, — что вы, люди! Я такая же, как вы, Только меньше стали груди, Да прическа из травы. Меня, милую, берите, Скучно мне лежать одной. Хоть со мной поговорите, Поговорите хоть со мной!“» — «Это бесконечно печально! — Сказал старик, закуривая трубку.— И я встречал ее случайно, Нашу милую голубку. Она, как столбичек, плыла С могилки прямо на меня И, верю, на тот свет звала. Тонкой ручкою маня. Только я вбежал во двор, Она на столбик налетела И сгинула. Такое дело!» — «Ах, вот о чем разговор! — Воскликнул радостно солдат. — Тут суевериям большой простор, Но ты, старик, возьми назад Свои слова. Послушайте, крестьяне, Мое простое объясненье. Вы знаете, я был на поле брани, Носился, лих, под пули пенье. Теперь же я скажу иначе, Предмета нашего касаясь: Частицы фосфора маячат, Из могилы испаряясь. Влекомый воздуха теченьем, Столбик фосфора несется Повсюду, но за исключеньем Того случая, когда о твердое разобьется. Видите, как всё это просто!» Крестьяне сумрачно замолкли, Подбородки стали круче. Скворешниц розовых оглобли Поднялись над ними тучей. Догорали ночники, В школе спали ученики. Одна учительница тихо Смотрела в глубь седых полей, Где ночь плясала, как шутиха, Где плавал запах тополей, Где смутные тела животных Сидели, наполняя хлев, И разговор вели свободный, Душой природы овладев.

2. Страдания животных

Смутные тела животных Сидели, наполняя хлев, И разговор вели свободный, Душой природы овладев. «Едва могу себя понять, — Молвил бык, смотря в окно. — На мне сознанья есть печать, Но сердцем я старик давно. Как понять мое сомненье? Как унять мою тревогу? Кажется, без потрясенья День прошел, и слава богу! Однако тут не всё так просто. На мне печаль как бы хомут. На дно коровьего погоста, Как видно, скоро повезут. О стон гробовый! Вопль унылый! Там даже не построены могилы: Корова мертвая наброшена На кости рваные овечек; Подале, осердясь на коршуна, Собака чей-то труп калечит. Кой-где копыто, дотлевая, Дает питание растенью, И череп сорванный седлает Червяк, сопутствуя гниенью. Частицы шкурки и состав орбиты Тут же всё лежат-лежат, Лишь капельки росы, налиты На них, сияют и дрожат». Ответил конь: «Смерти бледная подкова Просвещенным не страшна. Жизни горькая основа Смертным более нужна. В моем черепе продолговатом Мозг лежит, как длинный студень. В своем домике покатом Он совсем не жалкий трутень. Люди! Вы напрасно думаете, Что я мыслить не умею, Если палкой меня дуете, Нацепив шлею на шею. Мужик, меня ногами обхватив. Скачет, страшно дерясь кнутом, И я скачу, хоть некрасив, Хватая воздух жадным ртом. Кругом природа погибает, Мир качается, убог, Цветы, плача, умирают, Сметены ударом ног. Иной, почувствовав ушиб, Закроет глазки и приляжет, А на спине моей мужик, Как страшный бог, руками и ногами машет! Когда же, в стойло заключен, Стою, устал и удручен, Сознанья бледное окно Мне открывается давно. И вот, от боли раскорячен, Я слышу: воют небеса. То зверь трепещет, предназначен Вращать систему колеса. Молю, откройте, откройте, друзья, Ужели все люди над нами князья?» Конь стихнул. Всё окаменело. Охвачено сознаньем грубым. Животных составное тело Имело сходство с бедным трупом. Фонарь, наполнен керосином, Качал страдальческим огнем, Таким дрожащим и старинным, Что всё сливал с небытием. Как дети хмурые страданья, Толпой теснилися воспоминанья В мозгу настойчивых животных, И раскололся мир двойной, И за обломком тканей плотных Простор открылся голубой. «Вижу я погост унылый, — Молвил бык, сияя взором,— Там на дне сырой могилы Кто-то спит за косогором. Кто он, жалкий, весь в коростах, Полусъеденный, забытый, Житель бедного погоста, Грязным венчиком покрытый? Вкруг него томятся ночи, Руки бледные закинув, Вкруг него цветы бормочут В погребальных паутинах. Вкруг него, невидны людям, Но нетленны, как дубы, Возвышаются умные свидетели его жизни — Доски Судьбы. [48] И все читают стройными глазами Домыслы странного трупа, И мир животный с небесами Тут примирен прекрасно-глупо. И сотни-сотни лет пройдут, И внуки наши будут хилы, Но и они покой найдут На берегах такой могилы. Так человек, отпав от века, Зарытый в новгородский ил, Прекрасный образ человека В душе природы заронил». Не в силах верить, все молчали. Конь грезил, выпятив губу. И ночь плясала, как в начале. Шутихой с крыши на трубу. И вдруг упала. Грянул свет, И шар поднялся величавый, И птицы пели над дубравой — Ночных свидетели бесед.

48

Произведение В. Хлебникова. Могила поэта в Новгородской губернии.

3. Кулак, владыка батраков

Птицы пели над дубравой, Ночных свидетели бесед, И луч звезды кидал на травы Первоначальной жизни свет, И над высокою деревней, Еще превратна и темна, Опять в своей короне древней Вставала русская луна. Монеты с головами королей Храня в тяжелых сундуках, Кулак гнездился средь людей, Всегда испытывая страх. И рядом с ним гнездились боги В своих задумчивых божницах. Лохматы, немощны, двуноги, В коронах, латах, власяницах, С большими необыкновенными бородами, Они глядели из-за стекол Там, где кулак, крестясь руками, Поклоны медленные кокал. Кулак моленью предается. Пес лает. Парка сторожит. А время кое-как несется И вниз по берегу бежит. Природа жалкий сок пускает, Растенья полны тишиной. Лениво злак произрастает, Короткий, немощный, слепой. Земля, нуждаясь в крепкой соли, Кричит ему: «Кулак, доколе?» Но чем земля ни угрожай, Кулак загубит урожай. Ему приятно истребленье Того, что будущего знаки. Итак, предавшись утомленью, Едва стоят, скучая, злаки. Кулак, владыка батраков, Сидел, богатством возвеличен, И мир его, эгоцентричен, Был выше многих облаков. А ночь, крылами шевеля, Как ведьма, бегает по крыше, То ветер пустит на поля, То притаится и не дышит, То, ставню выдернув из окон, Кричит: «Вставай, проклятый ворон! Идет над миром ураган, Держи его, хватай руками, Расставляй проволочные заграждения, Иначе вместе с потрохами Умрешь и будешь без движенья! Сквозь битвы, громы и труды Я вижу ток большой воды, Днепр виден мне, в бетон зашитый, Огнями залитый Кавказ, Железный конь привозит жито, Чугунный вол привозит квас. Рычаг плугов и копья борон Вздымают почву сотен лет, И ты пред нею, старый ворон, Отныне призван на ответ!» Кулак ревет, на лавке сидя, Скребет ногтями черный бок, И лает пес, беду предвидя, Перед толпою многих ног. И слышен голос был солдата, И скрип дверей, и через час Одна фигура, бородата, Уже отъехала от нас. Изгнанник мира и скупец Сидел и слушал бубенец, С избою мысленно прощался, Как пьяный на возу качался. И ночь, строительница дня, Уже решительно и смело, Как ведьма, с крыши полетела, Телегу в пропасть наклоня.

4. Битва с предками

Ночь гремела в бочки, в банки, В дупла сосен, в дудки бури, Ночь под маской истуканки Выжгла ляписом лазури. Ночь гремела самодуркой, Всё к чертям летело, к черту. Волк, ударен штукатуркой, Несся, плача, пряча морду. Вепрь, муха, всё собранье Птиц, повыдернуто с сосен, «Ах, — кричало, — наказанье! Этот ветер нам несносен!» В это время, грустно воя, Шел медведь, слезой накапав. Он лицо свое больное Нес на вытянутых лапах. «Ночь! — кричал. — Иди ты к шуту, Отвяжись ты, Вельзевулша!» Ночь кричала: «Буду! Буду!» Ну и ветер тоже дул же! Так, скажу, проклятый ветер Дул, как будто рвался порох! Вот каков был русский север, Где деревья без подпорок.

Солдат

Слышу бури страшный шум, Слышу ветра дикий вой, Но привычный знает ум: Тут не черт, не домовой, Тут не демон, не русалка, Не бирюк, не лешачиха, Но простых деревьев свалка. После бури будет тихо.

Предки

Это вовсе неизвестно, Хотя мысль твоя понятна. Посмотри: под нами бездна, Облаков несутся пятна. Только ты, дитя рассудка, От рожденья нездоров, Полагаешь — это шутка, Столкновения ветров.