Стихотворения и поэмы
Шрифт:
Русское национальное самосознание, русская история, пути и перепутья славянства воплотились в самобытнейшее поэтическое слово.
Читателям открылся космос -- не абстрактное пролеткультовское и не чудесное есенинское небо, которое Есенин, подобно далеким предкам, населил "уподоблениями вещей их кротких очагов", а страшная своим безразличием к человеку бездна.
Но каким бы холодом ни веяло от "космических" стихов Кузнецова, его мужественное предстояние перед Непостижимым воспринималось как заступничество за человека. "Я пришел и ухожу -- один", -- сказано о
В поэзии ожили античные образы, ощутилось дыхание титанов Возрождения.
Откуда же "даль повыслала" поэта с такой стертой в народе фамилией и с таким ярким даром?
Юрий Поликарпович Кузнецов родился 11 февраля 1941 года в станице Ленинградской, что на Кубани. Затем с матерью переехал в Тихорецк, к деду и бабке. (Отец ушел на фронт и в 1944 году погиб в Крыму, при штурме Сапун-горы.)
Вот одно из воспоминаний поэта о том времени:
"Мой дед любил выходить по вечерам во двор и смотреть в небо. Он долго глядел на звезды, качал головой и задумчиво произносил: "Мудрёно!"
В этом словце звучала такая полнота созерцания, что его запомнили не только дети, но и внуки. А мне он дал понять, что слово значит больше, чем есть, если им можно объять беспредельное.
Свои первые стихи написал в девять лет".
Уже в начальных стихотворных опытах юный поэт демонстрирует цепкий, "хищный" взгляд художника ("Патронташи тракторных следов"), понимает и показывает проникающую в суть предметов и явлений силу парадокса ("Сырое пламя сорванных цветов"), находит (или ловит упавший с неба) глубокий, многозначный образ ("Выщипывает лошадь тень свою").
В этой лошади, может, и есть что-то от знаменитого есенинского жеребенка, не догнавшего поезд именно в этих краях, но здесь "погудка" старой песни нова.
Задумчивая созерцательность детства вдруг оборачивается бешеным аллюром юных лет.
Пафос многих последующих стихов Кузнецова кроется в порывах юности, не загадывающей наперед, не ждущей зрелости и не завидующей ей. Готовность юности одновременно и к смерти, и к бессмертию дает ей такую степень свободы и такую полноту жизни, что ей не на что оглядываться. Она самодостаточна.
Потом зрелость окликнет ее в стихотворении "Тридцать лет" и улыбнется ей чудной улыбкой: "Не кори меня, мальчик, не сетуй".
А пока -- вперед, напролом! "Машинисту последний стакан, чтобы поезд летел, как собака!"
Известно, что ландшафт формирует характер и сознание как отдельных людей, так и целых народов. Историк Соловьев пишет: "...природа страны имеет важное значение по тому влиянию, какое оказывает она на характер народный". Тургенев нашел существенные различия и в укладе жизни, и в характере крестьян даже соседних губерний, Орловской и Калужской. Он объясняет это разной степенью залесенности губерний. Оглядчивая, размеренная жизнь русичей в небольших, замкнутых пространствах, освобожденных от девственного леса, резко контрастировала с жизнью племен южных, всегда готовых к налетам "степной саранчи" -- стремительных кочевников. Свободный горизонт размыкал душу,
У Юрия Кузнецова, родившегося и до девятнадцати лет жившего в степях русского Юга, недаром родилась строчка: "Печаль и удаль били через край". Для него естественны и такие размашистые строки: "Просвистевшую пулю -- еще подтолкни", "Божьей дланью срывает мне шапку со лба. А! Мне шапки не жаль".
Как в сказке: какая шапка, если, пока ты это говоришь, мы уже пятьсот верст проскакали!
Можно представить себе, как повлияло на ребенка и знаменитое теперь семейное предание Кузнецовых -- о прорицании, сделанном астраханской гадалкой еще летом 1917 года. Оно предвещало невероятное.
На слово "невероятное" гадалка упирала. Рождение поэта и было это невероятное.
Я думаю, предсказание дивным светом осветило детство поэта, добавив и без того очарованной душе веры в чудесное и небывалое.
И без сомнения, помогло формированию собственной поэтической вселенной, полной фантастических, но явных по плоти и крови образов.
Когда листаешь страницы жизни поэта, кажется, что все в его судьбе неслучайно. Причинно-следственную связь человеку здесь уяснить трудно.
Судьбе было угодно вызвать его на свет накануне великой войны, показать детским глазам катастрофичность мира, отнять отца, а совсем молодым -- бросить в тектонический разлом эпохи: Юрий Кузнецов служил на Кубе в период Карибского кризиса, когда мир висел на волоске. Личная трагедия привела его к осознанию народной драмы. Этот переход сказался в стихотворении "Четыреста".
"Где мой отец?" -- спрашивает у матери ребенок-сирота. Он безгрешен, а с ним уже обошлись так чудовищно несправедливо.
Что может ответить бедная мать? "Спроси осиновый листок, что на дубу дрожит". Как в сказке: иди туда -- не знаю куда.
Но сына влечет к отцу вдохновенный порыв и энергия отчаяния, и он находит дорогу... к братской могиле, где лежат отцовские кости.
Происходит чудо: выходит тень отца, за которую цепляются еще четыреста теней. (В основу стихотворения легло реальное событие: поездка поэта в Крым, к месту гибели отца. Не без влияния поэта были потом восстановлены неизвестные раньше имена бойцов, похороненных вместе с отцом.)
Шатало сына взад-вперед, он тень свою волок. – - Далек ли путь?– - пытал народ. Он отвечал: -- Далек.
Сын может общаться с тенью, потому что отец всегда был для него святой тенью, а вдове, земной женщине, сего не дано.
В толпе теней она не узнает родную тень.
"Россия-мать, Россия-мать, -- доныне сын твердит, -- иди хозяина встречать, он под окном стоит".