Стихотворения и поэмы

Кузнецов Юрий Поликарпович

Поэзию Кузнецова насквозь пронизывают образы пустоты. Но об опустошенности не может быть и речи, ибо от стихов веет силой.

То же можно сказать и о стихах о лежачем камне (из одноименного стихотворения). Да, он зарастает мохом, но когда коса смерти на камень нашла -- "он ей ответил огненным разрядом"!

А что представляет собой несокрушимая Федора-дура, которая вечно стоит не там, где надо: "...на опечатке, на открытой ране... Меж двух огней Верховного Совета, на крыше мира, где туман сквозит, в лучах прожекторов, нигде и где-то Федора-дура встала и стоит"?

Что же такое русское ничто? Это -- духовное "вещество жизни", которое

никак не могут найти биологи, сконструировавшие клетку и недоумевающие, почему она не хочет есть и размножаться.

Может быть, Федора-дура не кость в горле у собаки, а певчая горошина в горле соловья?

Русское ничто -- и сам поэт со своими сквозными и неисчерпаемыми символами, с тревожным любованием самоцветными переливами славянской души, с неизбывной, казалось бы, дремотой, вдруг сменяющейся порывами неукротимой энергии.

Я думаю, что Кузнецов понятие "русское" отождествляет с понятием "духовное", "живое", "неисчерпаемое".

Для того чтобы "сражаться с невидимым злом, что стоит между миром и Богом", и воплощать в искусстве постоянное ощущение: "Дивны, дела твои, Господи, и моя душа вполне понимает это" -- сил надо неимоверно много.

Кузнецов и опирается на фольклор, и не только на славянский, как на великую и живую силу; народные предания, притчи, пословицы, сказки сами по капиллярам души поднимаются из глубин веков и питают его творчество. А иногда прорываются как из артезианских скважин.

Говорят, миф -- обломок древней правды. Обломок -- это тоже хорошо. Поэт берет его и делает краеугольным камнем своих созданий. Иногда миф и легенда берутся из летописных источников ("Сказание о Сергии Радонежском"), иногда творятся почти исключительно воображением.

Поэту интереснее беседовать с тенями великих, чем с румяными критиками. На границе тысячелетий он чувствует потребность в Высоком Совете. Для него живы и Пифагор, и Катулл, и Эсхил. Он мог бы согласиться со Смеляковым: "И современники, и тени в тиши беседуют со мной".

Но он тянется сном и духом не только к ученым мужам.

Его чувства к спартанской Елене, из-за которой разгорелась Троянская война, а также к мифической Европе подлинны и безусловны.

Он признается в любви, да так признается, что не одна современница пролила слезы, завидуя деве, плывущей на быке.

В любовной лирике Кузнецова есть весь спектр чувств: от мятежной страсти до благоговения. Стихотворения "Мне снился сон, когда в меня стреляли...", "Звякнет лодка оборванной цепью...", "Я любил ее чисто и строго...", "За дорожной случайной беседой...", "Справа -- поле с кругами трамвая...", "Ты зачем полюбила поэта...", "Мы полны соловьиного свиста...", "Серебряная свадьба в январе" -- настоящие жемчужины этой темы.

Расписывать достоинства лирических стихов -- значит в какой-то мере уподобляться Янкелю из "Тараса Бульбы", который попытался изобразить красоту дочери воеводы, возлюбленной Андрия. Он "постарался, как только мог, выразить в лице своем красоту, расставив руки, прищурив глаз и покрививши набок рот, как будто чего-нибудь отведавши".

Чтобы не "прищуривать глаз", лучше процитирую несколько строк из любовной лирики Юрия Кузнецова:

Говори! Я ни в чем не согласен, Я чужак в твоей женской судьбе. Только голос твой чист и прекрасен, Он мне нравится сам по себе. Нахваталась

ты слов, нахваталась, Все твои измышления -- ложь. Только в голосе жизнь и осталась, Вызывая ответную дрожь. Говори! Я с тобой словно в чаще И твой голос могу осязать: Шелестящий, звенящий, журчащий... Но такое нельзя рассказать...

Каковы особенности поэтики Юрия Кузнецова, кроме того, о чем уже сказано?

Это -- многозначный символ, служащий стержнем многих созданий, яркая антитеза, емкий поэтический образ, дерзость заглядывания в самые темные закоулки души, умение, подобно Даниле-мастеру, брать красоту в опасной близости от темной силы.

В настоящее время Солженицын делает выписки из словаря Даля тех слов, которые, по его мнению, можно вернуть в речевой обиход. Работа похвальная.

А Кузнецов оживляет многие архаичные слова стихами. Я помню, как встрепенулась читающая публика, встретив слово "извет" во втором четверостишии поэмы "Золотая гора":

Когда душа в семнадцать лет Проснулась на заре, То принесла ему извет О золотой горе. А сейчас -- о глубине образа.

Подсолнух в стихотворении "Черный подсолнух" отворачивается от померкшего солнца -- "оскверненной святыни" -- и присягает луне.

Почему он не свел счеты с жизнью вместо новой присяги? Но ведь луна светит солнечным светом, только отраженным.

Подсолнух ловит преломившийся свет прошлой любви и живет -- им. Кто-то увидит это по-другому, потому что стихи глубоки.

А как емок образ философа в стихотворении "Учитель хоронил ученика..."! Философ вызывает самые разные чувства: он и смешон в своем споре с покойником, он и забавен в своей скрываемой зависти к ученику, посмевшему его опередить в дороге за "полным знанием", он и велик тем, что жив одним духом. Кроме того, видишь его плешь и слышишь его бормотание.

В стихотворении "Свеча в заброшенной часовне" на пространстве в двенадцать строк дана выразительнейшая картина "подвига небывалого". Мужик, проезжая зимним лесом, видит в заброшенной часовне горящую свечу.

Слез он помолиться ради Бога. Ангелы стоят вокруг свечи. И один ему заметил строго: – - Уходи отсюда и молчи! Тут стоять тебе прибыток малый, Но сулит великую вину. Ты увидел подвиг небывалый -- Молится она за сатану.

Сюжет тоже небывалый. Но Юрий Кузнецов однажды написал: "Моя поэзия -- вопрос грешника. И за нее я отвечу не на земле".

А характеры хороши! Как дети, спрятавшиеся от Родителя, проводят опасный эксперимент, ангелы, не решившись сами молиться за врага человеческого, предоставляют это свече.