Стихотворения, поэмы, трагедия
Шрифт:
Горящего пира
В моей многозвездной,
В моей всесвятой
Глубине —
В моей золотой
Тишине!..
И так славословят
Из тайных своих отдалений
Ангелы дальних селений
(Кто отзвук их арф уловит?):
Хаос пылает...
Сердце святыни желает!
Пристани Солнце ждет!..»
176. СОЛНЦЕ-ДВОЙНИК{*}
Ты над злыми, над благими,
Солнце страдное, лучишься
Изволением Отца!
Пред тобою все нагими
Мы стоим, и ты стучишься
В наши темные сердца.
В сердце замкнутом и тесном,
Душный свод кляня, страдает
Погребенный твой двойник.
В посетителе небесном
Кто, радушный, угадает
Ослепительный свой лик?
Часто, ах, в дреме, подобной
Тьме загробной, — «Друг стучится, —
Ропщет узник: — гнать не смей,
Раб, царя!»... Но стражник злобный
Видит луч твой и кичится:
«Гость мой, брат мой; лютый змей»!..
Я, забывший, я, забвенный,
Встану некогда из гроба,
Встречу свет твой, в белом льне;
Лик явленный, сокровенный
Мы сольем, воскреснув, оба,
Я — в тебе, и ты — во мне!
177. СЕРДЦЕ ДИОНИСА{*}
Осиян алмазной славой,
Снеговерхий, двоеглавый, —
В день избранный, — ясногранный, за лазурной пеленой
Узкобрежной Амфитриты,
Где купаются хариты, —
Весь прозрачностью повитый
И священной тишиной, —
Ты предстал, Парнас венчанный, в день избранный, предо мной!
Сердце, сердце Диониса под своим святым курганом,
Сердце отрока Загрея, обреченного титанам,
Что, исторгнутое,
Действо жертвенное дея, скрыл ты в солнечной гробнице, —
Сердце древнего Загрея, о таинственный Парнас!
И до дня, в который Гея, — мать Земля сырая, Гея, —
Как божественная Ниса, просветится, зеленея, —
Сердце Солнца-Диониса утаил от буйных нас.
178. DE PROFUNDIS[1]{*}
Sole splendidior, candidior nive
Subtilique minus subditus aethere
Vitae corporeae condicionibus
Arcanus morituri incola pectoris.[2]
Кто б ни был, мощный, ты: царь сил — Гиперион,
Иль Митра, рдяный лев, иль ярый Иксион,
На жадном колесе распятый,
Иль с чашей Гелиос, иль с луком Аполлон,
Иль Феникс на костре, иль в пламенях дракон,
Свернувший звенья в клуб кольчатый, —
Иль всадник под щитом на пышущем коне,
Иль кормщик верхних вод в сияющем челне,
Иль ветхий днями царь, с востока,
В лучах семи тиар, на жаркой четверне,
Вращаешь ты, летя к лазурной крутизне,
Огонь всевидящего ока, —
Иль, агнцу с крестною хоругвию, дано
Тебе струить из ран эдемское вино,
И льется Кана с выси Лобной,
И копья в снежное вонзаются руно,
Но зрак твой, пронизав мгновенное пятно,
Слепя, встает из сени гробной, —
Кто б ни был ты, жених на пламенных пирах, —
Есть некий бог во мне — так с Солнцем споритпрах —
Тебя лучистей и светлее,
Бездушней, чем эфир, рассеянный в мирах,
И снега белого на девственных горах
Пречистой белизной белее!
В родной прозрачности торжественных небес, —
Я жду — из-за моих редеющих завес
Единосущней, соприродней,
Чем ты, о зримый свет, источнику чудес
Вожатый озарит блужданий темный лес: