Стихотворения том 1
Шрифт:
Без тяжёлого дыханья
Сотен глоток ожиданья;
Сотен глаз, несущих нечто,
Сотен ног, шагнувших в вечность
С правотой-неправотою
Мимо детства золотого.
А в тюрьме глухи ворота,
А за ними зреет что-то,
Чтобы выплеснуться снова
Длинной лентою без слова.
«»»»»»»»»
Если отбросить словесную накипь
С тела стиха, обнажив его душу,
То уподобишься глупой собаке,
Ради ошейника мягкость
Бросившей, и с перекушенной цепью
Впавшей в помойное великолепье.
Нет, не язвите над слогом тяжёлым,
Я до конца свои мысли не вляпал
В очень наигранную весёлость,
Но с придыханиями из-под кляпа,
Вбитого в горло не ради забавы,
А для поимки почёта и славы!
Что, непонятно?..
Не впавший в красивость
Глубже глядит и стыдится амёбой
Быть в туалетно-общественном сливе,
Выморщив лоб, а по-вашему лобик!..
Впрочем, я к этим словам безразличен,
Главное, лобик не пуст, а набычен!
Душу подай вам… тарелка с каёмкой
Стала щербатой от прикосновений,
Нет, не Наташи, не Любки, не Томки,
Это бесплотные, в общем-то, тени,
Мимо скользнувшие, чувства не тронув
Ни на понЮх, впрочем, можно на пОнюх…
Собственно, всё, опускаю я пипку
У рукомойника. Время стекает
В круто пристёгнутую улыбку
Не обнадёженного Икара,
А человека с душою, который
Вам на вопрос не ответит, сеньора!
«»»»»»»»»»»»»»»»»»»
Кашель нервного котёнка расчленяет темноту
На неравные частицы – на сегодня и на ту,
Что в сознание вселилась, жухлым веником гребя
Мусор прожитых событий от себя да от себя.
Я по замкнутому кругу мимо мебели простой:
Может, на диване гнутом задержался кое-кто
Или на махровом стуле в оболочке полотна
Угнездился друг привычно, лапая бутыль вина?
Никого! Хрипит котёнок, наглотался шерсти он, Рвёт когтями из дивана одуревший поролон,
Темнота ему бирюльки, это мне она дика,
А электро где-то что-то отключилось на века…
Ишь, сомнительное время, как ты крутишь мне мозги –
Ноль вниманья на волненье и нелепые круги
По квартире, голосящей невозможной тишиной,
Стопроцентно настоящей, не фальшивящей со мной!
Как сказал один философ, всё на свете чепуха, Человеческие мысли в большей степени труха,
Но любой ему ответит: зачислять мой мозг в труху?!
А не шёл бы ты, товарищ, прямиком к папаше ХУ!
Это так, да вот котёнок снова кашляет во тьму
И хвостишком колошматит по сознанью моему!
Чем поможешь этой
«»»»»»»»»»»»»»»»
Я вырос из штанов, Экзюпери,
Быть принцем мне наивно и смешно,
Да и рождён я бабою в Твери,
В общаге, сто соседей за стеной.
Каков кусок, таков и человек!
По телу, не по здравости ума,
Жизнь проходила скрипами телег,
Врастали в землю по уши дома.
Сто королев на школу, сто принцесс,
Сто принцев, вместо мантии сатин,
Река и щавель, ягоды и лес,
Дуэль за даму, выживет один.
Другой уйдёт, роняя сопли в грязь,
А дама ждёт, косичка на боку,
Ведёт её тверской великий князь
В кино, не говоря: мерси, боку!
Экзюпери, какой я, к чёрту, принц!
Мужик из мужиков по мужику,
Сносившим пять десятков рукавиц
В лесу, где топорами по сучку.
Но всё равно, я вырос из штанов
И не носить мне узких панталон,
Сам понимаешь, что у мужиков
Привычка есть к изяществу кальсон.
По ним блуждают взгляды королев,
Когда любовь, посильно затвердев,
Вдруг начинает прорастать горбом...
Экзюпери, мне век быть мужиком!
«»»»»»»»»
У телесной оболочки назначенье
Есть прямое
Быть тюрьмою
Размышленьям,
Но не сказанному слову,
Быть защитой от вторженья
Инородного, чужого,
В сущности сердцебиенья
Самородка золотого.
Я не спорю, кто-то свяжет
Индивидуальность в узел
И берёзовою кашей
Отвалтузит
Оболочку
За её невосприятье строчки,
Вырубленной ранее
Серым веществом в комочках
То ль вождя, а то ли дряни…
Развлекая душу блеском
От огня мне чуждой фары,
Я немеряным отрезком
Дуг надбровных в жизнь влетаю,
Киноварю
Кумачёво,
Забываю
Ильичёво,
Вою в общей стае,
Таю,
Изучаю
Чьё-то слово.
И своё пишу, нахмурясь,
В радость, может быть, кому-то,
И топлю в стакане
Бурю,
Сохну в помыслах до брюта
Ржавой цепью в кабестане,
В слове взорванной минуты…
«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»
Непричёсаность мира ощущается осенью поздней, Мешковатость одежд равнодушна к цветным фонарям
Одиноких созвездий, не сбитых в огромные грозди, Поджигавшие маи и августы по вечерам.
Допотопный роман получает своё окончанье,
Послесловие есть и последняя точка легла