Александру Сергеичу хорошо!Ему прекрасно!Гудит мельничное колесо,боль угасла,баба щурится из избы,в небе — жаворонки,только десять минут ездыдо ближней ярмарки.У него ремесло первый сорти перо остро.Он губаст и учен как черт,и всё ему просто:жил в Одессе, бывал в Крыму,ездил в карете,деньги в долг давали емудо самой смерти.Очень вежливы и тихи,делами замученные,жандармы его стихина память заучивали!Даже царь приглашал его в дом,желая при этомпотрепаться о том о семс таким поэтом.Он красивых женщин любиллюбовью не чинной,и даже убит он былкрасивым
мужчиной.Он умел бумагу маратьпод треск свечки!Ему было за что умиратьу Черной речки.
Путешествие в памяти
Анатолию Рыбакову
Не помню зла, обид не помню, ни громких слов, ни малых дели ни того, что я увидел, и ни того, что проглядел.Я всё забыл, как днище вышиб из бочки века своего.Я выжил.Я из пекла вышел.Там не оставил ничего.Теперь живу посередине между войной и тишиной,грехи приписываю Богу, а доблести — лишь Ей одной.Я не оставил там ни боли, ни пепла, ни следов сапог,и только глаз мой карий-карий блуждает там, как светлячок.Но в озаренье этом странном, в сиянье вещем светлякасчастливые былые люди мне чудятся издалека:высокий хор поет с улыбкой,земля от выстрелов дрожит,сержант Петров, поджав коленки,как новорожденный лежит.
Путешествие по ночной Варшаве в дрожках
Варшава, я тебя люблю легко, печально и навеки.Хоть в арсенале слов, наверно, слова есть тоньше и верней,но та, что с левой стороны, святая мышца в человекекак бьется, как она тоскует!.. И ничего не сделать с ней.Трясутся дрожки. Ночь плывет. Отбушевал в Варшаве полдень.Она пропитана любовью и муками обожжена,как веточка в Лазенках та, которую я нынче поднял,как Зигмунта поклон неловкий, как пани странная одна.Забытый Богом и людьми, спит офицер в конфедератке.Над ним шумят леса чужие, чужая плещется река.Пройдут недолгие века — напишут школьники в тетрадкепро всё, что нам не позволяет писать дрожащая рука.Невыносимо, как в раю, добро просеивать сквозь сито,слова процеживать сквозь зубы, сквозь недоверие — любовь…Фортуну верткую свою воспитываю жить открыто,надежду — не терять надежды, доверие — проснуться вновь.Извозчик, зажигай фонарь на старомодных крыльях дрожек.Неправда, будто бы он прожит, наш главный полдень на земле!Варшава, мальчики твои прически модные ерошат,но тянется одна сплошная раздумья складка на челе.Трясутся дрожки. Ночь плывет. Я еду Краковским Предместьем.Я захожу во мрак кавярни, где пани странная поет,где мак червонный вновь цветет уже иной любви предвестьем…Я еду Краковским Предместьем…Трясутся дрожки.Ночь плывет…
«Официант Иван Афанасьевич ненавидит посуды звон…»
Официант Иван Афанасьевич ненавидит посуды звон,все равно ему — оловянная, серебряная, золотая…И несдержанность постояльцев оборачивается злом,и тускнеет шевелюра его завитая.Шеф-повар Антон Андрианыч ненавидит всякую снедь.Ему бы — селедки да хлеба кусочек…Но супруга ему пророчит голодную смертьи готовит ему разносолы. А он не хочет.Она идет к нему с блюдами, как на свидание.Но пончики портятся, прокисает рагу,и лежат нетронутыми караси в сметане,как французские гренадеры — в подмосковном снегу.Майор товарищ Сергеев ненавидит шаг строевой:человеку нужна раскованная походка.Но он марширует, пока над его головойклубится такая рискованная погодка.Я, нижеподписавшийся, ненавижу слова.Слова, которым не боязно в речах поизноситься,слова, от которых кружится говорящего голова,слова, которые любят со звоном произноситься.Они себя кулачками ударяют в медную грудь,разевают ротики розовые, чтоб крикнуть трубно,слова, которым так хочется меня обмануть,хотя меня давно обмануть уже трудно…
Песенка о дальней дороге
Б. Золотухину
Забудешь первый праздник и позднюю утрату,когда луны колеса затренькают по тракту,и силуэт совиный склонится с облучка,и прямо в душу грянет простой романс сверчка.Пускай глядит с порога красотка, увядая,та гордая, та злая, та злая, та святая…Что — прелесть ее ручек? Что — жар ее перин?Давай, брат, отрешимся.Давай, брат, воспарим.Жена, как говорится, найдет себе другого,какого-никакого, как ты, недорогого.А дальняя дорога дана тебе судьбой,как матушкины слезы, всегда она с тобой.Покуда ночка длится, покуда бричка катит,дороги этой дальней на нас обоих хватит.Зачем ладонь с повинной ты на сердце кладешь?Чего не потеряешь — того, брат, не найдешь.От сосен свет целебный, от неба запах хлебный,а от любови бедной сыночек будет бледный,а
дальняя дорога…а дальняя дорога…а дальняя дорога…
Грузинская песня
Виноградную косточку в теплую землю зарою,и лозу поцелую, и спелые гроздья сорву,и друзей созову, на любовь свое сердце настрою…А иначе зачем на земле этой вечной живу?Собирайтесь-ка, гости мои, на мое угощенье,говорите мне прямо в лицо, кем пред вами слыву,царь небесный пошлет мне прощение за прегрешенья…А иначе зачем на земле этой вечной живу?В темно-красном своем будет петь для меня моя Дали,в черно-белом своем преклоню перед нею главу,и заслушаюсь я, и умру от любви и печали…А иначе зачем на земле этой вечной живу?И когда заклубится закат, по углам залетая,пусть опять и опять предо мной проплывут наявусиний буйвол, и белый орел, и форель золотая…А иначе зачем на земле этой вечной живу?
«Ваше благородие госпожа разлука…»
(Песня из к/ф «Белое солнце пустыни»)
П. Луспекаеву
Ваше благородие госпожа разлука,мне с тобою холодно, вот какая штука.Письмецо в конверте погоди — не рви…Не везет мне в смерти,повезет в любви.Ваше благородие госпожа чужбина,жарко обнимала ты, да мало любила.В шелковые сети постой — не лови…Не везет мне в смерти,повезет в любви.Ваше благородие госпожа удача,для кого ты добрая, а кому иначе.Девять граммов в сердце постой — не зови…Не везет мне в смерти,повезет в любви.Ваше благородие госпожа победа,значит, моя песенка до конца не спета!Перестаньте, черти, клясться на крови…Не везет мне в смерти,повезет в любви.
«Вселенский опыт говорит…»
Б. Слуцкому
Вселенский опыт говорит,что погибают царстване оттого, что тяжек бытили страшны мытарства.А погибают оттого(и тем больней, чем дольше),что люди царства своегоне уважают больше.
«Песенка короткая, как жизнь сама…»
Песенка короткая, как жизнь сама,где-то в дороге услышанная,у нее пронзительные слова,а мелодия почти что возвышенная.Она возникает с рассветом, вдруг,медлить и врать не обученная,она как надежда, из первых рукв дар от природы полученная.От дверей к дверям, из окна в окновслед за тобой она тянется.Всё пройдет, чему суждено,только она останется.Песенка короткая, как жизнь сама,где-то в дороге услышанная,у нее пронзительные слова,а мелодия почти что возвышенная.
Песенка о Моцарте
И. Балаевой
Моцарт на старенькой скрипке играет.Моцарт играет, а скрипка поет.Моцарт отечества не выбирает —просто играет всю жизнь напролет.Ах, ничего, что всегда, как известно,наша судьба — то гульба, то пальба…Не оставляйте стараний, маэстро,не убирайте ладони со лба.Где-нибудь на остановке конечнойскажем спасибо и этой судьбе,но из грехов нашей родины вечнойне сотворить бы кумира себе.Ах, ничего, что всегда, как известно,наша судьба — то гульба, то пальба…Не расставайтесь с надеждой, маэстро,не убирайте ладони со лба.Коротки наши лета молодые:миг — и развеются, как на кострах,красный камзол, башмаки золотые,белый парик, рукава в кружевах.Ах, ничего, что всегда, как известно,наша судьба — то гульба, то пальба…Не обращайте вниманья, маэстро,не убирайте ладони со лба.
«Среди стерни и незабудок…»
Ю. Мориц
Среди стерни и незабудокне нами выбрана стезя,и родина — есть предрассудок,который победить нельзя.
Старый флейтист
Идут дожди, и лето тает,как будто не было его.В пустом саду флейтист играет,а больше нету никого.Он одинок, как ветка в поле,косым омытая дождем.Давно ли, долго ли, легко ли —никто не спросит ни о чем.Ах, флейтист, флейтист в старом пиджаке,с флейтою послушною в руке,вот уж день прошел, так и жизнь пройдет,словно лист осенний опадет.Всё ниже, глуше свод небесный,звук флейты слышится едва.«Прости-прощай» — мотив той песни,«Я всё прощу» — ее слова.Знать, надо вымокнуть до нитки,знать, надо горюшка хлебнуть,чтоб к заколоченной калиткес надеждой руки протянуть.Ах, флейтист, флейтист в старом пиджаке,с флейтою послушною в руке,вот уж год прошел, так и век пройдет,словно лист осенний опадет.