Стихотворения. Поэмы. Проза
Шрифт:
И гладиатором, и полубогом
Мог показаться только в темноте.
Для гладиатора — помят немного,
И слишком пошловат для полубога.
Он мог бы, как герой, поездку в Рим
Назвать труднейшим подвигом своим,
Во-первых, жалуясь на поясницу,
Он, чтоб уехать, врал своим друзьям,
А во-вторых, уехать за границу
Не мог, не расплатись то векселям.
10
И вот достиг он цели. — Что же надо
На первый раз? — Какая
За этот подвиг первая награда?..
Конечно, ничего первее сна
Не может быть, — а он заснуть не может,
То беготня людей его тревожит,
То он ворчит, что номер без окна,
То чем-то кислым пахнет, — то слышна
Как будто музыка: не то гитара,
Не то рояль, — то до утра
Боится он задохнуться от жара -
И в душу лезет глупая хандра.
11
Когда все стихло — мой неугомонный
Земляк с досады настежь дверь открыл,
И долго, полутрезвый, полусонный,
С самим собой о чем-то говорил.
И долго, взор свой упирая в стену,
Глядел, как на завешанную сцену.
Но вот настала тьма, — фонарь потух, -
Вдали ударил час, — пропел петух.
Вот наконец — впотьмах за дверью шорох
Почудился, — чу! — скрыпнул башмачок…
Илюшин мой, конечно, был не промах,
Но к счастию порыв свой превозмог.
12
Черт с ней! подумал он — не до скандала…
(Он, может быть, и сделал бы скандал,
Да побоялся римского кинжала,
Иль тайного соперника). Нахал -
Он был не в духе — совесть обуяли
Воспоминанья, — думы погружали
Его не в сон, а в жизнь былую: — Рим
Был позабыт, — Москва плыла над ним
Во всей красе, — плыла, шумя садами,
Трактирами, фонтанною водой
И банями, — плыла, блестя крестами
И башнями, — и стал Илюшин мой
13
Чуть не стонать, — припомнилася Даша,
Погибшая ревнивица, — одна
Из многих тех, которым юность наша,
Неблагодарная, так неверна,
Которым за минуты наслажденья
Мы рано платим холодом презренья,
Или как вещь, наскучившую нам,
Передаем с рук на руки друзьям.
Плач этой Даши у его постели,
И этот лепет, что в ушах горит,
Как видно, в эти две иль три недели
Его поездки не был им забыт.
14
Припомнились прогулки, тройки, сани,
Гуляк полночных пьяная семья,
И хор цыган с гитарами, и Тани
Разбитый голос: "Ты коса ль моя",
И карты — и картежные несчастья,
И тот, который принимать участья
В его разгуле не хотел, не мог,
Как будто у него другой был бог,
Или ему
Дала иное (с тем чтоб погубить), -
Ну, словом, брата — в эти два-три года
Житья-бытья не мог он позабыть.
15
И у Илюшина глаза горели,
И лепетал он: брата поскорей!
Давайте брата! — ну как в самом деле
Уехал он куда-нибудь, злодей!
А ну как скажут: с горя да с печали
Игнаша, брат ваш, — поминай как звали…
Отправился. — Куда? — Да как сказать!
Велел вам остальное промотать
И умер нищим. — Там его жилище
Посмертное. — Ищите — он зарыт
На старом католическом кладбище
И, как изменник, русскими забыт…
16
Забыт! И темнота его душила
И говорил он — то с самим собой,
То с невидимкой: — Друг мой — брат мой милый!
Что ты поделываешь? что с тобой?
Ведь ты талант… большой талант, Игнаша!
И верь мне, будет жизнь твоя, как чаша,
Полна любви и всяческих проказ;
Ведь ты не глуп, — умнее во сто раз
Меня, болвана. Ты сосредоточен,
А я горяч, — но есть душа у нас
Обоих, и тебя люблю я очень — очень -
Не может быть, чтоб ты в нужде угас.
17
Гляди, червонцы! — тетка отказала.
Четыре тысячи… в продажу лошадей
Пустил… дом заложил — играл, — сначала
Мне не везло. — Я целых пять ночей
Не спал, — потом фортуна улыбнулась
И знатный куш я выиграл, — проснулось
Желанье покутить — да вспомнил честь
И воздержался, — значит, воля есть…
Характер — братец! — Жизнью упиваться
Илюшину никто б не помешал!
Но — надо мне с тобою расквитаться,
Бери, что есть — пока не промотал.
18
На этом, разумеется, Илюшин
Не кончил бреда. Ясно, что мечтой
О позабытом брате был нарушен
Мечтательный души его покой;
Иной тоски душевные припадки
Бывают хуже всякой лихорадки,
Но так расчувствоваться, как земляк,
Способен всякий. — Ночь, вино, тюфяк,
Усталость, тишина, воспоминанья.
Расстроенные нервы и тепло,
Все это вместе с жаждою свиданья
Ему расчувствоваться помогло.
19
Иной давно уж ядом сожалений
Успел свои надежды отравить,
Без боли не выносит впечатлений,
Давно боится верить и любить,
Давно не спит — а утром, поглядите,
Какой веселый — и не подходите
К нему с душой, исполненной забот
Или тоски сердечной, — осмеет…
Что делать! скажет, мир уж так устроен,