Шрифт:
Уильям Мейкпис Теккерей
Стихотворения
Vanitas Vanltatum {1}
Премудрый Соломон изрек:
(Как прав и через сотни лет он!)
"Все, чем владеет человек
Mataiotes Mataioteton" {2}.
Сей позолоченный альбом {*}
Листая, скажешь, что едва ли
И в настоящем и в былом
Слова мудрее изрекали.
Француз, германец, русский, бритт
Сюда писали, нам на благо,
На всех наречьях говорит
Альбома
Повествованья здесь буйней
Всех романтичных исхищрений
Какой парад надежд, страстей,
Превратностей и превращений!
Тут много трезвый ум найдет
Судьбы нежданных поворотов,
Отрад, обид, щедрот, невзгод,
Измен, препон, падений, взлетов!
О павших тронах и венцах
Какое тут повествованье,
О чести, втоптанной во прах,
Об оскорбленном дарованье,
О тьме, что поглощает свет,
О горести, о заблужденье...
О, мир! О, суета сует!
Нелепостей нагроможденье!
Тесня надменного пашу
И добродушного Жанена,
Я проповедь мою пишу
О суете, о власти тлена.
О Всяческая Суета!
Законы Рока непреложны:
Какая в мудрых пустота
И как великие ничтожны!
Но, право, эти словеса
К чему, угрюмый проповедник?
Зачем великих ты взялся
Хулить, ворчун и привередник?
Пора бы, право, перестать!
Уместно ль быть всех прочих строже?
Но, сколько б дальше ни листать,
Везде найдем одно и то же:
Рассказ о бренном бытии,
Про утесненья и утраты,
Как гарцевали холуи
И низвергались потентаты.
Пусть лет немало пронеслось
С тех пор, когда слова печали,
Скорбя, Екклезиаст нанес
На страшные свои скрижали,
Та истина всегда нова,
И с каждым часом вновь и снова
Жизнь подтверждает нам слова
О суете всего земного.
Внемлите мудрому стократ
Про жизни вечные законы:
Поднесь его слова звучат,
Как на Гермоне в годы оны,
И в наше время, как и встарь.
Правдив тот приговор суровый,
Что возгласил великий царь
Давным-давно в сени кедровой.
{1 Суета сует (лат.).}
{2 Суета сует (греч.).}
{* Записано между страницей прозы Жюля Жанена и стихотворением турецкого посланника в альбом мадам де Р., содержащий автографы королей, принцев, поэтов, маршалов, музыкантов, дипломатов, государственных деятелей, художников и литераторов всех национальностей.}
Баллада о буйабесе
На улице, в Париже славной,
Стоит известный ресторан
(Зовется
Поднесь Rue Neuve des Petits Champs).
Хоть заведенье небогато,
Готовят в нем деликатес:
Там часто я бывал когда-то
И ел отменный буйабес.
Прекраснейшее это блюдо,
Я в том присягу дать готов:
В одной кастрюле - ну и чудо!
Найдете рыбу всех сортов,
Обилье перца, лука, мидий,
Тут Гринвич сам теряет вес!
Все это в самом лучшем виде
И составляет буйабес.
Да, в нем венец чревоугодий!
Пора философам давно,
Ценя прекрасное в природе,
Любить и яства и вино;
Какой монах найдет несносным
Меню предписанных трапез,
Когда по дням исконно постным
Вкушать бы мог он буйабес?
Не изменилась обстановка:
Все та же вывеска, фонарь,
И улыбается торговка,
Вскрывая устрицы, как встарь.
А что Терре? Он ухмылялся,
Гримасничал, как юркий бес,
И, подлетев к столу, справлялся,
Гостям по вкусу ль буйабес.
Мы входим. Тот же зал пред нами.
"А как мосье Терре, гарсон?"
Тот говорит, пожав плечами;
"Давным-давно скончался он".
"Так минули его печали
Да внидет в царствие небес!"
"А что б вы кушать пожелали?"
"А все ли варят буйабес?"
"Mais oui, monsieur {1},- он скор с ответом,
Voulez-vous boire, monsieur? Quel vin?". {2}
"Что лучше?" - "Помогу советом:
С печатью желтой шамбертен".
...Да, жаль Терре! Он распростился
С отрадой вскормленных телес,
Когда навеки вас лишился,
Бургундское да буйабес.
В углу стоит мой стол любимый,
Не занят, будто на заказ.
Года прошли невозвратимо,
И снова я за ним сейчас.
Под этой крышей, cari luoghi {3},
Я был повеса из повес,
Теперь, ворчун седой и строгий,
Сижу и жду я буйабес.
Где сотрапезники, что были
Товарищами дней былых?
Гарсон! Налейте из бутыли
До дна хочу я пить за них.
Со мной их голоса и лица,
И мир исчезнувший воскрес
Вся банда вкруг стола толпится,
Спеша отведать буйабес.
Удачно очень Джон женился,
Смеется, как и прежде, Том,
Огастес-хват остепенился,
А Джеймс во мраке гробовом...
Немало пронеслось над светом
Событий, бедствий и чудес
С тех пор, как здесь, друзья, кларетом