Базар житейской суеты. Часть 1

Вилльямъ Мэкписъ Теккерей, сынъ гражданскаго чиновника (civil servant) ост-индской компаніи, родился въ Калькутт, въ 1811 году. Лишившись своего отца еще въ дтств, онъ былъ отправленъ въ Лондонъ, гд получилъ сперва воспитаніе въ частномъ пансіон, а потомъ въ Чартергауз и въ кембриджскомъ университет. Варбуртонъ, Кинглекъ и Монктонъ Милнисъ были его товарищи по университету. Мальчикъ бойкій, рзвый и остроумный, испыталъ много непріятностей въ первыхъ двухъ школахъ,

Мать Теккерея, молодая вдова, вышла замужъ во второй разъ. Это была женщина рдкой красоты, съ рдкимъ умомъ, до страсти любившая своего единственнаго сына. Получивъ посл своего отца около тысячи фунтовъ годоваго дохода, и надясь впослдствіи сдлаться наслдникомъ своего отчима, молодой человкъ, вырвавшись изъ школы, безпечный, веселый, окруженный удовольствіями всякаго рода, съ жадностью принялся

за чтеніе историковъ и романистовъ, вовсе не разсчитывая сдлаться когда-нибудь замчательнымъ дятелемъ на поприщ литературы. Въ эту пору было у него одно занятіе — рисовать каррикатуры, боле или мене забавныя въ глазахъ его пріятелей. Проживъ около года въ небольшомъ нмецкомъ городк, онъ воротился въ Лондонъ, думая приготовить себя къ дипломатическому поприщу. Но юридическія занятія, среди разгульной жизни, подвигались впередъ очень медленно и неуспшно, между тмъ какъ его кошелекъ истощался и пустлъ съ замчательною быстротою. Въ двадцать три года; Вилльямъ Мэкпйсъ Теккерей не имлъ уже почти ничего, и впереди представлялась ему перспектива, тмъ боле печальная, что имніе его фамиліи съ каждымъ годомъ разстроивалось больше и больше. Надлежало серьёзно подумать о средствахъ къ независимому существованію. Вспомнивъ о своихъ занятіяхъ въ первой молодости, мистеръ Теккерей ршился усовершенствовать себя въ живописи, и съ этой цлью отправился въ Парижъ, гд написалъ нсколько посредственныхъ картинъ акварелью. Между тмъ его отчимъ основалъ въ Лондон газету «the Constittitional»; которая не имла въ публик никакого успха и поглотила большую часть его капиталовъ. Молодой Теккерей, женившійся въ Париж на Ирландк изъ порядочной фамиліи, естественно, сдлался парижскимъ корреспондентомъ своего отчима. Этотъ первый шагъ на литературномъ поприщ, незначительный и скромный самъ по себ ршилъ однакожь навсегда судьбу даровитаго юноши, который первый разъ угадалъ свое настоящее назначеніе.

Само-собою разумется, что наблюденіе и опытность, существенныя условія для каждаго писателя съ талантомъ, и особенно для романиста, который возсоздаетъ въ своихъ произведеніяхъ прошедшую или современную жизнь. Чмъ больше вы видите людей, и чмъ больше имете точекъ для сравненія между ними, тмъ врне можете рисовать современные нравы, различные не только въ каждомъ народ, но и въ каждомъ обществ; даже въ каждой семь. Напротивъ, вы можете получить отъ природы огромный литературный талантъ, и, однакожь, не написать ничего порядочнаго, если судьба опредлила вамъ съ утра до ночи сидть въ своемъ кабинет среди груды книгъ, которыя, безъ столкновенія съ людьми и безъ поврки вычитанныхъ наблюденій, будутъ имть для васъ значеніе мертвой буквы. Горацій Валльполь въ Англіи, князь Вяземскій въ Россіи, оба въ различныя времена, но тотъ и другой съ одинаковой отчетливостію, развили эту мысль, одинъ въ переписк съ графиней Оссори, другой въ своемъ сочиненіи о Фон-Визин. Если съ этой точки смотрть на призваніе современнаго писателя, то можно было даровитому Теккерею съ самаго начала предсказать блистательный успхъ. Горизонтъ его литературныхъ наблюденій былъ и есть гораздо обширне, чмъ, Вальтеръ-Скотта. Рожденный на берегахъ Ганга и бросаемый по вол судьбы, изъ одной страны въ другую, онъ, какъ новый Эней, испыталъ самыя разнообразныя приключенія на суше и моряхъ. Парижскіе и лондонскіе клубы съ ихъ многочисленными оттнками, знакомы ему столько же, какъ музыкальные вечера на Рейн и поэтическія мастерскія итальянскихъ художниковъ. Много испыталъ онъ, много чувствовалъ, много терплъ и въ этомъ смысл, сочиненія Теккерея могутъ быть отчасти названы собственными опытами его жизни.

Посл мелкихъ и незначительныхъ статей, напечатанныхъ въ газет отчима, г. Теккерей отправилъ въ Frazer's Magazine небольшой романъ подъ оригинальнымъ заглавіемъ: «Papers by Mr. Yelowplush». Затмъ онъ написалъ нсколько критическихъ статей для газеты «Times,» и чрезъ нсколько времени помстилъ въ Frazer's Magazine сатирическую повсть «Catharine», направленную противъ ложной и лицемрной филантропіи, распространившейся въ ту лору въ Англіи. Лондонская публика сочла это пустымъ фарсомъ, и не обратила никакого вниманія на молодаго писателя. Въ это время семейное несчастье постигло г. Теккерея: онъ похалъ въ Ирландію, и потерялъ на дорог свою жену, которая сошла съ ума. Наступила для него опять тяжелая пора, и только великодушіе журналиста; издателя Frazer's Magazine, съ которымъ онъ поссорился, выручило его изъ затруднительнаго положенія. Журналистъ открылъ ему свой кошелекъ, и вмст съ тмъ возможность продолжать литературные труды. Скоро г. Теккерей сдлался усерднымъ сотрудникомъ журнала «Punch» гд между прочимъ помстилъ онъ прекрасную повсть. «The History of Samuel Titmarsh and the great hoggarti diamond». Здсь подъ именемъ Титмарша обрисовалъ онъ отчасти свои собственныя похожденія. Въ этомъ же журнал помщены одна за другою: «Irish sketchbook», «Book of Snobs» и «James's Diary». Въ 1845 году, по возвращеніи изъ путешествія на Востокъ и въ Италію, онъ, подъ именемъ Титзнарша издалъ комическій дневникъ: «Notes of Journey from Rornhill to Cairo», гд осмялъ своихъ собратовъ-туристовъ, наполнявшихъ путевыя записки высокопарными картинами. Лондонская публика опять довольно холодно приняла эту остроумную пародію, и, повидимому, не замчала таланта въ своемъ сатирик. Г. Теккерей, чуждый всякаго притязанія на философскій тонъ, выдавалъ себя за добраго малаго, за веселаго повсу, какимъ его и считали — ни больше, ни меньше.

Наконецъ въ 1847 году произошелъ ршительный кризисъ въ литературной судьб англійскаго сатирика. Въ это время; какъ извстно нашимъ читателямъ, издавался въ Лондон небольшими ливрезонами великолпный романъ Диккенса: «Домби и Сынъ»; и въ

это же время мистеръ Теккерей точно такими же ливрезонами печаталъ свой новый романъ: «Vanity Fair» — «Базаръ Житейской Суеты». Вниманіе публики въ одинаковой степени заинтересовалось этими двумя произведеніями, и тогда только англійская критика оцнила достойнымъ образомъ своего новаго романиста. Немногія изъ произведеній современной литературы пользуются въ Англіи такою народностію, какъ «Базаръ Житейской Суеты»: его читаютъ и перечитываютъ во всхъ сословіяхъ, потому-что романъ этотъ, по своему образу изложенія равно интересенъ и доступенъ для всхъ классовъ общества. Печатая предисловіе ко второму изданію Базара, авторъ, называя себя режиссеромъ театра, имлъ полное право благодарить англійскую публику за то горячее участіе, съ какимъ они встртили это замчательное произведеніе, равное, по своимъ достоинствамъ, лучшимъ романамъ Вальтеръ-Скотта. Предлагая этотъ романъ вниманію русской образованной публики, «Галлерея» надется въ непродолжительномъ времени познакомить своихъ читателей съ двумя послдними произведеніями Теккерея: «Пенденнисъ» и «Исторія Генриха Эсмонда.»

Занавсъ поднимается — просимъ покорнйше!

Когда режиссеръ кукольной комедіи сидитъ передъ занавсомъ на подмосткахъ, чувство глубокой печали овладваетъ его душою при взгляд на обширную площадь Базара. Чего тутъ нтъ? Человчество стъ и пьетъ напропалую; плачетъ и смется, куритъ, надуваетъ, пляшетъ, прыгаетъ и гудитъ на скрипк. Забіяки даютъ подзатыльники другъ другу, площадные франты заглядываютъ подъ шляпки женщинъ, мошенники вытаскиваютъ платки, шарлатаны ревутъ передъ своими балаганами, ротози глядятъ на мишурныхъ плясуновъ и размалеванныхъ паяцовъ, между-тмъ какъ промышленники чужой собственностью практикуются подъ открытымъ небомъ около джентльменскихъ кармановъ и дамскихъ ридикюлей. Вотъ вамъ истинный Базаръ Житейской Суеты, — мсто, конечно, не слишкомъ веселое; хотя шумное и разгульное. Взгляните на лица всхъ этихъ паяцовъ и актеровъ, когда они удаляются со сцены: омка Дуракъ смываетъ румяны съ своего лица и садится за столъ въ обществ своей жены и маленькаго пузыря, Ваньки Пуддинга. Но вотъ занавсъ поднимается: омка бросилъ ложку, перекувыркнулся и закричалъ:

— Эй, почтеннйшая публика! Каково живешь-поживаешь?

Человкъ мыслящій, гуляя по выставк этого разряда, не слишкомъ возрадуется духомъ, и не будетъ черезчуръ подавленъ веселостію своихъ ближнихъ. Здсь и тамъ, въ вид эпизодовъ, онъ найдетъ, конечно, довольно-забавныя сцены въ юмористическомъ или трогательномъ род: встртитъ хорошенькое дитя; облизывающееся на инбирную коврыжку; молодую стыдливую двушку подъ-руку съ женихомъ, который покупаетъ ей подарокъ; омку Дурака, додающаго, за своей фурой, черствую корку хлба, и окруженнаго семействомъ, которое онъ кормитъ своими кривляньями на балаганныхъ подмосткахъ; — при всемъ томъ, общая картина нагонитъ скоре печаль, чмъ наветъ веселье на вашу душу. Вы прійдете домой, сядете за письменный столъ и углубитесь въ свои занятія, въ трезвомъ и созерцательномъ расположеніи духа.

Другой мысли я не имлъ въ виду на своемъ «Базар Житейской Суеты». Многія особы находятъ вообще неумстными всякіе базары, и настойчиво уклоняются отъ нихъ съ своими семействами и прислугой: хорошо это или дурно, судить не могу. Но рчь моя обращается собственно къ той почтеннйшей публик, которая любитъ по временамъ, для развлеченія, посмотрть и полюбоваться на продлки своихъ ближнихъ. Настоящая комедія составлена въ ея вкус. Есть тутъ сцены всякаго рода: страшныя битвы, гимнастическія эволюціи, сцены изъ моднаго свта, картины изъ средняго круга; любовныя приключенія и комическіе эпизоды. Все это обставлено приличными декораціями, и блистательно освщено собственными свчами автора.

Раскланиваясь съ почтеннйшей публикой, режиссеръ спектакля считаетъ своею обязанностью принести ей чувствительную благодарность за то участіе, съ какимъ она принимала сей кукольный театръ, успвшій уже объхать главнйшіе города трехъ соединенныхъ королевствъ. Режиссеру пріятно думать, что маріонетки его, благодаря содйствію типографскихъ станковъ, повсюду доставляли удовольствіе. Знаменитая малютка Бекки Кукла, по общему признанію, обнаружила необыкновенную гибкость въ членахъ и бгала по проволочк съ удивительнымъ искусствомъ; Амелія Игрушка понравилась не очень многимъ, но, во всякомъ случа, художникъ старался отдлать и одть ее съ большою тщательностію; неуклюжая Фигура Доббинъ, по отзывамъ знатоковъ, выплясываетъ очень забавно и совершенно натурально. Мальчики Маріонетки заслужили также одобреніе весьма многихъ особъ.

Посл всего этого, режиссеръ свидтельствуетъ публик глубочайшее почтеніе, и еще разъ иметъ честь извстить, что занавсъ поднимается. Просимъ покорнйше!

Лондонъ.

Іюня 28, 1848.

Это было въ достославную эпоху первыхъ годовъ второго десятилтія девятнадцатого вка.

Въ одно прекрасное іюньское утро, къ большимъ желзнымъ воротамъ «Благородной для двицъ Академіи миссъ Пинкертонъ» подъхала большая фамильная коляска съ двумя жирными конями въ блестящей сбру и съ огромнымъ, жирнымъ кучеромъ въ парик и треугольной шляп. Черный слуга, покоившійся на козлахъ подл жирного кучера, растопырилъ свои косолапыя ноги въ ту минуту, какъ экипажъ поверстался съ блестящей мдной доской заведенія миссъ Пинкертонъ, и лишь-только потянулъ онъ къ колокольчику свою дюжую руку, дюжины полторы молодыхъ головъ высунулись изъ узкихъ оконъ джентльменского старинного кирпичного дома. Но между этими головками внимательный наблюдатель безъ труда угадалъ бы красный носъ, принадлежавшій миссъ Джемим Пинкертонъ, младшей сестриц «Основательницы Академіи для молодыхъ двицъ».