Стихотворения

Галансков Юрий

1957 (?)

«С последней трибуны…»

С последней трибуны торжествующему палачу, отделившему туловище от меня, я, разрубленный, прокричу: «Пролетарии всех стран, соединя…» Но ваше фальшивое счастье, ваши лозунги, ваши

плакаты — я разрываю на части и бросаю в камин заката.

1960 (?)

Человеческий манифест

1

Всё чаще и чаще в ночной тиши вдруг начинаю рыдать. Ведь даже крупицу богатств души уже невозможно отдать. Никому не нужно: в поисках Идиота так измотаешься за день! А люди идут, отработав, туда где деньги и б… И пусть. Сквозь людскую лавину я пройду непохожий, один, как будто кусок рубина, сверкающий между льдин. Не-бо! Хочу сиять я; ночью мне разреши на бархате чёрного платья рассыпать алмазы души.

2

Министрам, вождям и газетам — не верьте! Вставайте, лежащие ниц! Видите, шарики атомной смерти у Мира в могилах глазниц. Вставайте! Вставайте! Вставайте! О, алая кровь бунтарства! Идите и доломайте гнилую тюрьму государства! Идите по трупам пугливых тащить для голодных людей чёрные бомбы, как сливы, на блюдища площадей.

3

Где они — те, кто нужны, чтобы горло пушек зажать, чтобы вырезать язвы войны священным ножом мятежа? Где они? Где они? Где они? Или их вовсе нет? — Вон у станков их тени, прикованы горстью монет.

4

Человек исчез, ничтожный, как муха, он еле шевелится в строчках книг. Выйду на площадь и

городу в ухо втисну отчаянья крик! А потом, пистолет достав, прижму его крепко к виску… Не дам никому растоптать души белоснежный лоскут. Люди, уйдите, не надо… Бросьте меня утешать. Всё равно среди вашего ада мне уже нечем дышать! Приветствуйте Подлость и Голод! А я, поваленный наземь, плюю в ваш железный город, набитый деньгами и грязью.

5

Небо! Не знаю что делаю… Мне бы карающий нож! Видишь, как кто-то на белое выплеснул чёрную ложь. Видишь, как вечера тьма жуёт окровавленный стяг… И жизнь страшна как тюрьма, воздвигнутая на костях! Падаю! Падаю! Падаю! Вам оставляю — лысеть. Не стану питаться падалью — как все. Не стану кишкам на потребу плоды на могилах срезать. Не нужно мне вашего хлеба, замешанного на слезах. И падаю, и взлетаю в полубреду, в полусне. И чувствую, как расцветает человеческое во мне.

6

Привыкли видеть, расхаживая вдоль улиц в свободный час, лица, жизнью изгаженные, такие же, как и у вас. И вдруг, — словно грома раскаты и словно явление миру Христа, восстала растоптанная и распятая человеческая красота! Это — я, призывающий к правде и бунту, не желающий больше служить, рву ваши чёрные путы, сотканные из лжи! Это — я, законом закованный, кричу Человеческий манифест, — и пусть мне ворон выклёвывает на мраморе тела крест.

1960, Москва

Тексты предоставлены Геннадием Кагановским