Стихотворения

Лермонтов Михаил Юрьевич

Он въехал на широкий двор.Всё пусто… будто глад иль морНедавно пировали в нем.Он слез с коня, идет пешком…Толпа играющих детей,Испуганных огнем очей,Одеждой чуждой пришлецаИ бледностью его лица,Его встречает у крыльцаИ с криком убегает прочь…Он входит в дом – в покоях ночь,Закрыты ставни, пол скрыпит,Пустая утварь дребезжитНа старых полках, лишь порой,Широкой, белой полосойРисуясь на печи большой,Проходит в трещину ставнейХолодный свет дневных лучей!

И

лестницу Арсений зритСквозь сумрак; он бежит, летитНаверх, по шатким ступеням.Вот свет блеснул его очам,Пред ним замерзшее окно:Оно давно растворено,Сугробом собрался большимСнег, не растаявший под ним.Увы! знакомые места!Налево дверь – но заперта.Как кровью, ржавчиной покрыт,Большой замок на ней висит,И, вынув нож из кушака,Он всунул в скважину замка, И, затрещав, распался тот…И, тихо дверь толкнув вперед,Он входит робкою стопойВ светлицу девы молодой.

Он руку с трепетом простер,Он ищет взором милый взор,И слабый шепчет он привет, —На взгляд, на речь ответа нет!Однако смято ложе сна,Как будто бы на нем онаТому назад лишь день, лишь часГлаву покоила не раз,Младенческий вкушая сон.Но, приближаясь, видит онНа тонких белых кружевахЧернеющий слоями прахИ ткани паутин седыхВкруг занавесок парчевых.

Тогда в окно светлицы тойУпал заката луч златой,Играя, на ковер цветной;Арсений голову склонил…Но вдруг затрясся, отскочилИ вскрикнул, будто на змеюПоставил он пяту свою…Увы! теперь он был бы рад,Когда б быстрей, чем мысль иль взгляд,В него проник смертельный яд!..

Громаду белую костейИ желтый череп без очейС улыбкой вечной и немой —Вот что узрел он пред собой.Густая, длинная коса,Плеч беломраморных краса,Рассыпавшись, к сухим костямКой-где прилипнула… и там,Где сердце чистое такойЛюбовью билось огневой,Давно без пищи уж бродилКровавый червь – жилец могил!· · · · · ·

«Так вот всё то, что я любил!Холодный и бездушный прах,Горевший на моих устах,Теперь без чувства, без любвиСожмут объятия земли.Душа прекрасная ее,Приняв другое бытие,Теперь парит в стране святой,И как укор передо мнойЕе минутной жизни след!Она погибла в цвете летСредь тайных мук иль без тревог,Когда и как, то знает бог.Он был отец – но был мой враг:Тому свидетель этот прах,Лишенный сени гробовой,На свете признанный лишь мной!

Да, я преступник, я злодей —Но казнь равна ль вине моей?Ни на земле, ни в свете томНам не сойтись одним путем…Разлуки первый грозный часСтал веком, вечностью для нас.О, если б рай передо мнойОткрыт был властью неземной,Клянусь, я прежде, чем вступил,У врат священных бы спросил,Найду ли там среди святыхПогибший рай надежд моих.Творец! отдай ты мне назадЕе улыбку, нежный взгляд,Отдай мне свежие устаИ голос сладкий, как мечта,Один лишь слабый звук отдай…Что без нее земля и рай?Одни лишь звучные слова,Блестящий храм – без божества!.. Теперь

осталось мне одно:Иду! – куда? Не всё ль равно,Та иль другая сторона?Здесь прах ее, но не она! Иду отсюда навсегдаБез дум, без цели и труда,Один с тоской во тьме ночной,И вьюга след завеет мой!..»

1855 или 1836

Два брата

«Ах, брат! ах, брат! стыдись, мой брат! [295] Обеты теплые с мольбамиЗабыл ли? Год тому назадМы были нежными друзьями…Ты помнишь, помнишь, верно, бой,Когда рубились мы с тобойПротив врагов родного краяИли, заботы удаляя,С новорожденною зарейВстречали вместе праздник Лады.И что ж? Волнение досады,Неугомонная враждаНас разделили навсегда!..» —«Не называй меня как прежде,В благополучные года.В те дни, как верил я надежде,Любви и дружбе… Я знавалВолненья сердца дорогиеИ очи, очи голубые…Я сердцем девы обладал:Ты у меня его украл!..Ты завладел моей прекрасной,Ее любовью и красой,Ты обманул меня… ужасно!И посмеялся надо мной».

295

Два брата

Отрывок из поэмы впервые опубликован в 1859 г. в «Отечественных записках» (т.125, №7, с.35), полностью – в 1881г. в «Русской мысли» (кн.12, с.30—32).

Написана в 1829 г.

В русской романтической поэзии Финляндия, так же как и Кавказ, нередко избиралась в качестве места действия. Следует отметить, что в 10—20-е гг. XIX в. шло интенсивное освоение Финляндии как в административном, так и в культурном отношениях.

Поэма осталась незаконченной.

Умолкли. Но еще стоят,В душе терзаемы враждою.На каждом светлые блестятМечи с насечкой золотою,На каждом панцирь и шелом,Орлиным осенен крылом.Всё пусто вкруг в дали туманной.Пред ними жертвенник. На немКумир белеет деревянный.И только плющ, виясь, младойЛелеет жертвенник простой.Они колена преклонили,Взаимной злобой поклялись.Вот на коней своих вскочилиИ врозь стрелою понеслись.

Давно ль? Давно ли друг без друга [296] Их край родимый не видал?Давно ль, когда один страдалВ изнеможении недуга,Другой прикованный стоялНежнейшей дружбой к изголовью?Вдруг, горьким мщением дыша,Кипят! Надменная душаЧем раздражилася? – любовью!Аскар, добычу бранных сил,Финляндку юную любил.Она лила в неволе слезыИ помнила средь грустных днейСкалы Финляндии своей.

296

Давно ль? давно ли друг без друга и следующие стихи ср. со стихами из «Евгения Онегина»: «Враги! Давно ли друг от друга» (гл. VI, строфа XXVIII).

Описания финской природы в последней строфе поэмы могли быть навеяны произведениями К. Н. Батюшкова («Отрывок из писем русского офицера о Финляндии») и Е. А. Баратынского («Эда», «Финляндия»).

Скалы Финляндии пустой,Озер стеклянные заливыИ бор печальный и глухой,Как милы вы, как вы счастливыСвоею дикой красотой…Дымятся низкие долины,Где кучи хижин небольшихС дворами грязными. Вкруг ихРастут кудрявые рябины,На высотах чернеют пниИль стебли обгорелых сосен.В стране той кратки дни весныИ продолжительная осень…

1829

<