Стихотворения

Бурлюк Николай Давидович

Блок колб

На пустынноулицу осени Синий и красный пузыри Протянули свои мечи; Осенили ветхие домики Горебегущие лохмы туч; Одну неделю, 2 недели, три По невылазной грязи скачи!..   Шлепает далеко эхо…   Вытекает, слюнится, сочится… «Вы помните „аптеку“ Чехова»? Банок, стклянок вереница; Фигура, лица еврей аптекаря, Наливающего oleum ricini… Отраженная стекле харя; Диавол таращится синий.   За перегородкой аптекарша,   Сухощава: сплошная кость —   Смерть — безживотая лекарша,   Палец — ржавый гвоздь.   Занимается готовит лекарства,   Что

не знает аптекарь, она знаток.   Аптека грязеосеннего царства   Беженцелиловопоток. Перед аптекою гробики Наструганы, сколочены кое-как. Детские гладкие лобики — Жизни безаппелляционный брак!..

Скрежет флюгарки

Попариться кровавой бане, Где время банщиком «нетребуя на чай» Намылит шею, даст холодный душ И саване пристроит на диване. Где на мозоль сочится малочай Разрезанных грудей простоволосых женщин, Где столько небо отлетело душ Студентов, босяков, наивных деревенщин. При электричестве (!) халате парикмахер, Стараясь лезвием зазубренной косы — Затылки, шеи и усы, Бесчисленно является виной, Что голова прощается спиной, Кровавая простыней потодымящий лагерь.

Из книги «Бурлюк пожимает руку Вульворт Бильдингу» (1924)^*

Первое стихотворение

Ты богиня средь храма прекрасная, Пред Тобою склоняются ниц. Я же нищий — толпа безучастная не заметит Меня с колесниц. Ты — богиня, и в пурпур, и в золото Облачен твой таинственный стан, Из гранита изваянный молотом, Там, где синий курит фимиам. Я же нищий — у входа отрепьями. Чуть прикрыв обнаженную грудь, Овеваемый мрачными ветрами, Я пойду в свой неведомый путь.

1897 г.

Спорщики

Птица, камень и стрела Хвастать спорили полетом. Жажда блеска их звала, Триумфаторам — охота!   Птице надо синеву!   Разметалася крылами,   Облаков кроша плеву,   Солнца яр где горнопламень. Камню — надобен обрыв, Чтобы ринуть смело в бездну Темноты гудящий срыв Вдалеке от стаи звездной…   Но стрела звенела: лень   Мне лететь без гибкой ивы,   Без татарския тетивы   Сердце молодца — мишень.

Раздолье время

Слово, Олово И Камень Растопить Способен Пламень Сердца, Солнца И Горна, Что затеплила Весна, Что раскрыла все цветы, Что согрела высоты.

Весна («Солнце бросило стрелу…»)

Солнце бросило стрелу И попало сердце девы — Побежала по селу На вчерашние посевы.   Слышишь, слышишь звонкий клекот,   Говор вод, отзвон мечей,   Тот, что сердцу недалек от   Тайноласковых ночей. Девы пленные власы — Струи слез — от страсти плачут… И сияние красы, Поцелуи «наудачу»!..   Солнце бросило стрелу,   Закаленную другую,   Зацепившую золу,   Башни голову седую. И очнулся старый схимник От лазоревого сна От угроз суровозимних. Когда в саване сосна.   Он тогда от аналоя,   Отошедши, пыльных книг,   На минутку, сердце злое   От косматых игл остриг. Поднял он стрелу ликуя И воскликнул: — сердце щит! Буду жить в весенних струях Птаха где любви пищит!   Дева, Старец на опушке   Повстречались и сошлись, Жизнь им ставшая игрушкой И лазоревая высь!

Фиал небес

Фиал фиалковых небес Над вешним лесом опрокинут. Его

земля пригубит весь, Пока услады дней не минут.   Полна размашистая ель   Скользяще юного задора,   Природа — праздничный отель   Франтящего избыток вздора. Весны фиалковая суть, Что мире сем тебя дороже, Возвешенней, небрежней, строже,   Что действенней, смелей, громадней,   Пьянее влаги виноградной,   Налитой хрусталей сосуд??

Жуэль

Капитан Жуэль был пенною фигурой. Он шумел — океанея риф. Жуэля взгляд не прекращался — хмурым, Дев земных растегивая лиф.   Он блуждал в морях, колеблемых без смысла   Дев морских глядя по вечерам,   Прыгавших глубин неверных искрах,   Чтоб навек исчезнуть там. Капитан Жуэль был бурною натурой, Скрыв ее под хмурой сединой. В нем циклон внезапной лапой бурой Восставал, сминая все собой.   Капитан Жуэль подайте руку…   В ней сквозь поры проступает соль   И вода набросила узоры:   Рифов — до и лунное фа — соль…

Бонин Архипелаг

Вел. Океан

Предчувствие

Сонет написан год назад в Японии под Фузи-ямой где сердце мое предчуяло «гибель Японии».

Паучья сеть твоих морщин Твоих седеющих излучин. Благослови морской почин, Которому я днесь приручен..   Соединившись с ним союз,   Свободной пенною волною,   Легко подъемлю жизни груз,   Не чтя ни карой, не виною… Благослови морской закон, Вдали звучащий маяками, И облак белыми руками, Пока, блестя своей секирой, Суровой беспощадной ИРОЙ Не выйдет   На амвон.     FINIS [24]

24

Конец (лат.).

Моя доброта

— Я люблю каждого встречного, Но многие отвращают зрак — Мне указав на меч нагой Иль искупление в пятак!   У меня бесконечная нежность —   С добрыми я заодно —   Но часто уловка — небрежность   Брошена сердца дно! И я любить не устану — Я возрождаюсь любя, Так Феникс — сильнее Титана, Пепле себя погребя!   — Но как поступаешь с недобрыми   — Миру дающими злослова —   С поступками кобрами,   Шипящими — родятся едва? Не знающими звонкорадости, Забывшими про цветок? — Их поражу своей младостью — — Обхожу через мост иль прыжок!!

Россия

Перед этой гордою забавой, Пред изможденностью земной Предстанут громкою оравой. Храм обратя во двор свиной. Пред бесконечностью случайной, Пред зарожденьем новых слов — Цветут зарей необычайной Хулители твоих основ.

Рифмы о прошлом и теперь

1

То было в древность, было встарь: Россией косо правил царь, Вчастую слеп или невежда; То был встарь то было прежде   В стране, что шаг, круглился храм,   Вечерним усыпляя звоном,   Трактир казенный, вор или хам   России распирали лоно Помещик, пристав или поп Садились мужику на шею, Клеймя названиям «холоп», В деяньях уравнясь с злодеем.   Пусть Тутанкамен, Николай —   Равно, примеры деспотизма,   Вкруг лести реял дикой лай   И истощалася отчизна. Когда ж терпенью пал конец, Народ безжалостной метлою, Вточь огородник огурец, Сорвал и вымел все гнилое.