Стихотворения

Бурлюк Николай Давидович

«Прах»

Ты нес кармане труп блохи — Малютки времени секунды Мой вопль достигнет и глухих Туземцев флегматичной тундры Часы твои остановясь — Тебя причислить к мертвецам… Ведь здесь таинственная связь, Что не понять и мудрецам: Пусть океане дохлый кит, Давно остывшая планета. Воображенью кто велит Молчать бесчувственно на это??

Разные калибры

Противоречья слишком часты, Везде кудрявые контрасты — Великий ум и рядом идиот, Что комаром болотным день

поет. Огромнотруб архангелов полет, И тут же труп — клопа помет. У топота столичных бюскюлад Мокрицы исподлобья взгляд. Ты мерил талию беременной блохи? Ей надобен пюпитр, чтоб поразить весь мир. О, грохоты заиндевевших лир, О, девушка — вампир!!!

Из раздела «Сибирские стихи»^*

Утилитаристам

(Чужаку)

Телесное мы чтили наказанье, Был у дворян конюшни бравокульт Архангельске, Тифлисе и Рязани Незыблем был своеобразный пульт. Пороть под счет! О порки четко-ритмы Распоясав националь-кумач Власы девиц, лилейные молитвы Звезду очей, извивно стон и плач. Так и теперь — не стих им дай, а розгу Для воли, для ума, для чувства наконец Дай злобы и жестокости венец! Пускай во всем не будет много дня Иль радости, иль смеха, иль огня — Лишь кислота б лилась и ела кость до мозга!

1919/20

Владивосток

Подвал Золотого Рога

Гротеск II

С раскрашенною мордой, В петлице — ведьмин зуб Идешь походкой гордой В свой «Nomentanus» [32] клуб.

Сонет («Стеной высокой горы встали…»)

Стеной высокой горы встали С вершин в простор синели дали И сосен старых вещий шум Будил полет орлиный дум Но глубине резвился ключ Своим терпением могуч И он подмыл звеня гранит Что ныне в воздухе висит В горе теперь глубокий ход Для еле движущихся вод И старый ствол, подгнив, упал… Но молодых деревьев хор В провал рассыпал свой дозор.

32

«Номентанский» (лат.).

«Твердый камень на пути…»

Твердый камень на пути — Преткновенье для ноги. Можешь камень обойти Прыгнуть трудно для других. Твердый камень для ручья — То же самое смотри: Обошел его звуча, Иль поверх падут струи. Многострунный водопад Белопена, блеск и шум Всяк ручей препонам рад, Чтит душа воды прыжок, Раздробленную игру, Механический порог.

1924

«Говорят: оранжерея…»

Говорят: оранжерея, Где живет оранж жирея..

Приказ («Сегодня скверная погода…»)

Сегодня скверная погода… Слеза — не дождь… из глаз урода; И, даже, яркие цветы Под кляксой грязи — не чисты. Ведь им раскрыться на кладбище, Где у гробов прогнило днище И даже гениальный нерв Сглодал могил бесстрастный червь. Сегодня — скверная погода Уйти б скорей под черносводы!.. Давай мертвецкой архалук, Скорейшая из всех прислуг. И,

где луны остродвурогой Грядут разбрызгать перламутр Изгибах Золотого Рога Волнокеанских толпы судр, Не устьем, а зимы истоком Затерт полярно ненароком Южанин карт — Владивосток… Бери скорей тепло в кавычки! Сибмразснегозимы привычки Позорят твой юго-восток!..

Остров Аскольд

Op. 28.

Живет таясь скалах кобольд, У брега плещется Нерея; Твой взголубевший взлет, Аскольд, Мы покидаем не жалея. Придется ли тебя узреть Земными смертными очами Поверх зыбей зелено-сеть На страже срывными скалами?.. Но очерк милого Аскольда Туманно пенного, звеня Несем морскую свежесть дня… С Россией нас соединяет Последний взгляд ее Герольда Последний дым ее огня!!

30 IX. 1920 г.

Чикузен-Мару

Из раздела «Aurum Potabile [33] . Гюнэ и Гюнайкос» ^*

Средневековье

О диком времени о прошлом о забытом Нам говорят названия оружья Что так бывало раньше кровью сыто В руках сказавшего: «отныне муж я»! Гербы нагрудников, морьонов, протазанов. Саксонского курфюрста монограммы Под рукавиц (без рук) шелом (без глав) охраной Выводят мрачные трагические гаммы. Меч палача, рубивший злобно главы Меч правосудия семнадцатого века Когда не часто добрые бывали правы И не за злое зло терпя, гулял калека. Траншейный шлем! рапиры марки Хорна Фитильных ружей скопы, толпы арбалетов Вооруженье пушкарей проворных, Теперь не знаемых, не ведомых атлетов, Охоты круглый рог, старинной зелень бонзы Рогатины, кошницы стрел — колчаны, Чего попы не знали, знахари и бонзы Те что лечить умели след их — раны. Кинжалы, кортики пороховницы шпаги Войны Тридцатилетней — время Валленштейна Не нам чета воинственной отваги, Что долго так умела быть затейной. Три крепостных щита, широкие павесты И тут же — маленький карманный пистолет С изящнейшей резьбы слоновой кости ручкой Роскошный женский бюст и пара белых крыл… Вот вам прямой эпохи той ответ: Душистая роса из хмурящейся тучки, То сердце — рыцарь что щетиня бровь сокрыл.

33

Золото, которое можно пить (лат.).

Пожалование Леном

(Из Мореаса)

Бредем, вдоль изгороди парка Большой медведицы склоненья час И ты несешь мне этом подчинись Средь лент волос цветок названьем Асфодель Мы встретимся глазами час Медведицы склонения полночной Моих зрачках живут тона Цветка названьем Асфодель. Твои глаза глядят мои, мои Ты трепетом мистическим полна Ты — мифа древняя скала Которой прикоснулась Асфодель.

Из Маллармэ

Моя душа, в мечтах о лбе твоем, спокойная сестра, Где осень бродит красками пестра, В твой взгляд — приют чудесный Восходит, верная; так на куртине тесной Фонтан, где дышат аметисты, В октябрьский небосклон стремится чистый. Он отражен в бассейнах, бесконечный Своей тоской, и ветер скоротечный Проносит листья, отеледясь чертой, Под солнца желтый луч, забытый высотой.