Стихотворения

Кобылинский Лев Львович

Молитва Св. Бернарда Деве Марии

(Из Данте Алигьери)

Тебе, о Дева-Мать, Дщерь Сына Твоего, молюсь! Ты вознеслась превыше всех смиреньем, для Вышней Воли цель творения всего!.. Ты нас прославила, сроднила с искупленьем. Ты просветила плоть, и Сам Творец Благой не убоялся стать меж нас Своим твореньем. Как солнечным лучом, лучом любви святой взрастила Розу Ты; здесь, мир вкушая вечный, Ты Солнце благости полуденной порой, Живой надежды там источник бесконечный!.. Кто ищет благодать без помощи Твоей, в том крыл не развернет, увы! порыв сердечный!.. Ты нам прибежище; Ты в благости Своей всем, кто Тебя зовет, щедроты рассыпаешь, спешишь навстречу просьб, молений и скорбей и милосердие на падших изливаешь… Ты — сострадание, Ты милость без конца, непостижимо Ты — в Себе соединяешь Все,

что есть высшего в творении Отца!.. Сей муж [5] чьи взоры вглубь вселенной проникали и все создания Премудрого творца от страшных, адских бездн до Рая созерцали. перед Тобою днесь с мольбой покорной пал, чтоб силу дивную Твои щедроты дали, чтоб ныне высшее блаженство он познал… О никогда, клянусь, восторгов созерцанья себе столь дерзостно молить я не дерзал, как для него молю… Услышь мои воззванья, я ныне все мольбы в одну мольбу солью, — пусть тучи смертности единый луч сиянья рассеет без следа. Да перед ним, молю, блаженство высшее предстанет… О Царица, Ты можешь все свершить… Пускай любовь свою он чистой сохранит, пускай в груди смирится порыв земных страстей пред властью Твоея!.. Днесь Беатриче ниц, молясь, спешит склониться и длани вознести; весь Рай вокруг Нея с моей молитвою напев соединяет; и то, о чем молю, о чем взываю я, собор блаженных душ Марию умоляет!..

5

Данте.

Ave Maria («Буря затихла…»)

I.

Буря затихла… Снова колонны в бездне дрожат золотые, снова к нам взоры твои благосклонны, Ave Maria! Чуть отражается в глади зеленой звездная, млечная пена, снова поник я душой умиленной. Gratia plena! Вечная Роза, гори, не сгорая, в звездной, немеркнущей Славе, Свет и врата недоступного рая! Ave, Ave! Огненной стигмы кровавого знака жаждет так сердце больное… Вдруг все затихнет, и снова из мрака смотрит лицо восковое!

II.

Ave Maria! — гимн благословенья, где каждый звук и благостен, и строг, Ave Maria! — тишина забвенья, садам блаженства горестный упрек. Ave Maria! — праздник величанья, Врата небес, Звезда немых морей, Ave Maria! — торжество молчанья перед завесой строгих алтарей! Ave Maria! — полумрак лиловый молитвенно-потупленного дня, где каждое, как вздох, протяжно слово, как ореол, мерцание огня. Ave Maria! лишь Тобою святы те дни, когда, молясь, Франциск святой напечатлел нам вечные стигматы и обручил нас с Дамой-Нищетой. Ave Maria! — тихий хор хвалений из рода в род, из всех веков и стран, бегущий вечно ввысь фонтан молений, бегущий вниз раскаяний фонтан! Ave Maria! — лишь Тобой хранимы, мы лишь к Тебе возносим очеса, причастницы, цветы и серафимы в Твоих созвучьях слили голоса! Ave Maria! — молния органа и колыханье кроткое огней, и радуга над пастью урагана из седмицветных, легких ступеней! Ave Maria! — трепет белых крылий средь сумрака узорчатых окон, плач Ангелов и славословье лилий, и стройная задумчивость колонн. Ave Maria! — золотые четки, гирлянды звезд, протянутых Отцу, моление, да придет пастырь кроткий обнять мой дух, как белую овцу. Ave Maria! — волны благодати, зачатье, где безгрешен каждый миг, последний крик, последний вздох распятий, преображенья осиянный лик! Ave Maria! — низверженье Ада, заплакавший в душе погибшей рай, обетованье Солнечного Града, среди снегов цветущий вечно май. Ave Maria! — радость Вифлеема, Голгофы Крест, священных терний кровь, и воскресенья вечная эмблема, и рыцаря безгрешная любовь!

Stabat Mater Dolorosa

Предстояла Матерь Божья, горько плача, у подножья пригвожденного Христа, и была пред Ней, смятенной и мечом насквозь пройденной, кровь святая пролита. Как печалилась, рыдая, Матерь Божья Пресвятая, видя Сына Своего, как томилась, горевала, в скорби слезы проливала перед муками Его! Смертный, кто не возрыдает, зря смятенный, как страдает Матерь Божья у Креста, кто, едва на Матерь взглянет. сопечальником не станет Сопечальницы Христа? Перед Ней за род греховный Безглагольный,

безвиновный сладкий Сын Ее и Бог, под бичом язвим жестоко, умирая одиноко, испустил последний вздох. Матерь Божья, ток любви! дай мне стать причастным крови и печали Твоея. чтоб к Христу любовью смело сердце вечно пламенело, чтобы с Ним страдал и я! Дай мне силы, Пресвятая, чтоб и я, как Он, страдая. был с Распятым сораспят, чтоб все язвы в умиленье, как святое искупленье, разделить я был бы рад! Пресвятая, дай мне силы, быть с рожденья до могилы сопечальником Твоим, у Креста святого стоя, сопечалуясь с Тобою, преклоняясь перед Ним! О, Святая Матерь-Дева, на меня воззри без гнева, близ Тебя рыдать позволь, и мою страстям Христовым, язвам Господа суровым сопричастной сделай боль! Пусть я буду изъязвленный, крестной мукой упоенный, кровью Сына опьянен, да не буду, Матерь-Дева, в страшный день Суда и гнева каре вечной обречен! Да чрез Матерь Пресвятую пальму славы обрету я, о Христе, мне силы дай, чтоб в тот час. как гибнет тело, пред душой моею смело мне открылся славы Рай!

Ave Maris Stella

Ave Матерь Божья, звезда морей златая, Приснодева, Неба сладкое Преддверье! Восприяв покорно Гавриила «Ave», дай забыть нам мирно имя древней Евы! Разрешая узы, озаряя светом, расточи напасти, дай вкусить блаженства! Буди Матерь наша! Да мольбу приимет ради нас приявший от Тебя рожденье! Пресвятая Дева, кроткая меж кротких, нас, детей греховных, вознеси, очисти! Укрепи, очисти жизни путь лукавый: да Христа мы узрим в радости соборной! Да восславим дружно и Отца, и Сына, и Святаго Духа — Трех хвалой единой!

Спасение

Я спасен! Подо мной воют яростно адские бездны, призрак в маске железной меня стережет на пути… Надо мной в небесах снова луч зажигается звездный. Я, рыдая, молюсь, и мне радостно дольше идти! Есть божественный миг: эта жизнь предстает перед нам словно сон, что когда-то пленял и сжигал, и томил, кончен путь на земле, но, эфир рассекая крылами, мы умчимся туда, где дрожат мириады светил. Там расторгнуты грани пространства и времени грани, там бессменно сменяет видений чреду череда, дышит Роза, омыта рекой золотых созерцаний, и сожженное здесь, загорается вновь навсегда! За пределами звезд, где скользят бестелесные тени, где безгрешные духи о тихих блаженствах поют, перед образом дивного Данте склоняя колени, наши бледные тени с землей примиренье найдут!

Арго

Предисловие

Собранные в «Арго» стихотворения написаны в разное время за период с 1905 по 1913 год, написаны они в совершенно различные часы жизни, под влиянием различных переживаний, стремлений и влияний, на разных ступенях пути. Тем не менее, собранные вместе, они являют внутреннее единство. Далекие всякой гармоничности, всякой последовательности достижения, они кажутся неизбежными в самой смене путей, пройденных исканий, изменивших разбитых надежд и помраченных кумиров. Три внешне различных пути внутренне объединены здесь, и нет теснее объединения, чем неизбежный переход явления в свою противоположность. Тем вернее приходят все эти три пути к пути единственному и незыблемому, тем неизбежнее несбывшиеся мечты о новом превращаются в восстановление забытых обетов, ибо без исправления нарушенного, без возврата к оставленному нет пути вперед, пока утраченный Рай позади нас.

Современному поэту, все еще ревниво стремящемуся остаться только поэтом, но уже властно увлеченному потоком всеразрушения, потрясенному и ужаснувшемуся до конца, столь естественно отдаться голосам детства, этого малого утраченного Рая — призракам, снам и сказкам, которым не дано повториться никогда; только призраки детства — всегда реальны, только детские сны не знают пробуждения, сказки — конца, только поэзия детства чиста и незабываема. Но сны и сказки детства понятны и живы лишь для детской души. и как бы ни верилось в их возврат, они не вернутся; голоса детства оказываются слабой песенкой Табакерки с музыкой: вышел завод, гаснут огоньки елки, тают Ангелы, сны улетают, нет забвения, и Рай еще невозвратнее.

Тогда в тишине и пустоте отчаяния, подобно блуждающему огоньку, вспыхивает Голубой цветок, как иная весть об ином Рае, как звезда любящих, как чудо Мечты, вечно цветущей, как ключ в тайное царство единой и вечной песни, как путь посвящения в последнюю тайну сердца, как знамение новой религии менестрелей, «религии любви», как знак избранников и мучеников вечно-женственного.

Но ужасна тайна Голубого цветка! Кто поверит ему и пойдет за ним, тот под последним покровом тайны увидит лишь свой собственный лик. Кто узрит его, станет безумным!

Но, утратив мерцание чистой мечты, душа не вернется на землю, ибо на земле нет ничего, чего не было бы в царстве грезы; в самом безумии, в беспокойных изломах и изысканной прихотливости сочетаний, в опьянении странным и причудливым миром искусственного, в бреду самосозерцания, убегая от земли и неба в искусственный рай, в царство

Гобеленов, в вечный маскарад бессмертных теней, и дыша экзотической властью Орхидеи, она, утомленная непрестанным творчеством призраков, неизбежно погрузится в небытие и полное самоотрицание. Тогда лишь встанет перед ней во всей своей неотразимой правде сознание, что она заблудилась безнадежно, что не обрести ей золотого руна, что прикован к месту и вечно будет стоять ее волшебный корабль