Стихотворения

Бедный Демьян

1912

Эстетик

Долой политику!

Да здравствует эстетика!

Из современных лозунгов

Ослу, каких теперь немало, Наследство с неба вдруг упало. Добро! За чем же дело стало? Схватив что было из белья Да платье модного покроя, Летит на родину Илья (Так звали нашего героя). «Ах! Ах! — приехавши домой, Заахал радостно детина. — Какая прелесть, боже мой! Ну что за дивная картина! Обвеян славной стариной, Как ты прекрасен, дом родной! Привет, почтенная руина! В тебе живут былые дни. Священна каждою песчинкой. Стой, как стояла искони! Тебя я — боже сохрани — Чтоб изуродовал починкой!» Избравши

для жилья покой Полуразрушенный, с пролетом, Лишенным кровли, наш герой Ликует, хоть его порой — То куры угостят пометом. То сверху треснет кирпичом, То дождь промочит. Ровным счетом Илье все беды нипочем. Сроднясь душой и телом с грязью, Леча ушибы — пудрой, мазью, Среди развалин и гнилья, Среди припарок и косметик. Не падал духом наш Илья. Он был в восторге от «жилья», Зане — великий был эстетик!

1912

Опекун

Такое диво в кои веки: Совсем на днях сановник некий Сиротский посетил приют. «Великолепно! Превосходно! Ну, прямо рай: тепло, уют… Детишки — ангелы. А честь как отдают! И маршируют?» «Как угодно, — По отделеньям и повзводно…» «Быть может, „Славься“ пропоют? Восторг! Божественно! И этому виновник?..»  Смотритель дал ответ: «Я-с и моя жена». «За все вам русское мерси! — изрек сановник. — Такая именно нам школа и нужна. С патриотической основой. Я очень ваш почин ценю. Я доложу о вас… Я в долг себе вменю… А здесь — столовая? Доволен и столовой. Позвольте мне меню. Как?! — вдруг вскипел наш гость. — Молочный суп… Жаркое… И это… это — в пост! Черт знает что такое!» «Ваш-сясь! Питание… Малютки… Хилый рост… Из бедноты сиротки… Родные померли все больше от чахотки… Врачи…» «Врачи нахально врут! Не допущу потворства! С поста не мрут, А мрут — с обжорства!»

* * *

«Ведь этакий вандал!» — Иной читатель скажет гневно. А я б опекуна такого оправдал: Ведь он от голоду ни разу не страдал, А от обжорства — ежедневно!

1912

Бунтующие зайцы

Взбежавши на пригорок, Зайчишек тридцать — сорок Устроили совет. «Житья нам, братцы, нет». «Беда. Хоть с мосту в воду». «Добудемте права!» «Умремте за свободу!» . . . . . . . . . . . . . . . . . От смелых слов у всех кружилась голова. Но только рядышком шелохнулась трава, Как первый, кто кричал: «За волю в землю лягу!», С пригорка задал тягу. За ним все зайцы, кто куда, Айда!

* * *

Зайчиха с заинькой под кустиком сидела. «Охти мне, без тебя уж стала тосковать. Ждала тебя, ждала: глаза все проглядела. Договорились, что ль, в совете вы до дела?» «Договорилися. Решили бунтовать!» О бунте заячьем пошли повсюду толки. Не говоря уж о лисе, Теперь, поди, хвосты поджали звери все, — А больше всех, понятно, волки?!

1912

Свеча

«Хозяин! Пантелей Ильич! Гляди-ко… Волга… Взбесилась, видит бог. И потонуть недолго. А не потонем — все равно — Водой промочит все зерно». Приказчик мечется, хлопочет. А Пантелей Ильич, уставя в небо взор, Дрожащим голосом бормочет: «Святители! Разор! Чины небесные, арханделы и власти! Спасите от лихой напасти! Я добрым делом отплачу… Сведу в лампадах пуд елею… Под первый праздничек свечу Вот с эту мачту закачу… И сотельной не пожалею!» То слыша, говорит приказчик Пантелею: «Ты это что ж, Ильич? Про мачту-то… всурьез? Да где же ты свечу такую раздобудешь?» «Молчи, дурак, — умнее будешь! — Хозяин отвечал сквозь слез. — Дай только вымолить скорей у неба жалость, Чтоб я с моим добром остался невредим, — А

там насчет свечи мы после… поглядим… Укоротим, пожалуй, малость!»

* * *

Читатель, за вопрос нескромный извини: Скажи, ты помнишь ли те дни, Когда везде толпы народа Гудели, как шмели У меда: «Свобода!» «Свобода!» А дела до конца не довели. На радостях, забыв о старом, Обмякли перед вольным даром. Читатель, если ты один из тех шмелей. Сам на себя пеняй и сам себя жалей, — А мне тебя не жаль. Польстившись на подарок, Что заслужил, то получи: Заместо сотенной свечи — Копеечный огарок.

1913

Будильник

Жил-был поэт. Да суть не в этом. Пожалуй, будь себе поэтом. Но ежли ты к тому еще и сумасброд, Готовый все отдать за трудовой народ. Аминь! К какой ты там ни прибегай уловке. Хоть в сверхэзоповский задрапируйся стих. Твой жребий предрешен: молодчиков таких Не гладят по головке. А между тем поэт, о коем нынче речь, И не умел себя и не хотел беречь: Пусть, мол, враги его лютуют, как угодно, — Он пишет все свободно! Свободно… до поры. В один хороший день поэт, как туча, мрачен, Злым вихрем будучи на улице подхвачен, Влетел в тартарары! Загоготали тут вокруг него шайтаны: «Ну, выворачивай карманы!» «Живее! — выл старшой. — Подумаешь,] упрям. Поудим сами… Стой!.. Съесть хочешь подзатыльник? Ой-ой! Держи, держи! Что это? А?.. Будильник?!» «Ой, бомба! — пятяся к дверям, Удильщик спал с апломба. — Ой, бомба!»

* * *

Гремит замок. Упал засов. Возвращена певцу свобода. Но возвращения часов Пришлося ждать ему полгода. «Будильник! Здравствуй! То-то, брат, В аду нагнал ты перепугу!» Поэт будильнику был рад, Как можно радоваться другу! А самого уж, глядь, прошиб холодный пот, И сердце сжалося, как пред лихим ударом: Будильник явно стал не тот! В охранке пробыл он недаром! Хоть развинти, хоть растряси, Брани его, моли, проси, — Ну, хоть бы что! Стоит. Ни звука. «Так вот она какая штука! Мне за добро ты платишь злом? Так черт с тобой, ступай на слом. И без тебя я жил не худо!» Как вдруг на улице, — о, чудо! — Положенный в карман, будильник стал стучать, Но с перерывами. Поэт стал примечать: Чуть только рядом шпик завьется, Будильник сразу весь забьется: «Тик-тик, тик-тик!» — Гляди, мол, шпик! Поэт тут со смеху ну прыскать, Да всюду рыскать. Да открывать Иуд, Чтоб после вывесть их на всенародный суд, Соорудив на эту тему Поэму!

* * *

Уж до конца скажу, как человек прямой: Будильник-то ведь — мой!

1913

Моя молитва

Благодарю тебя, создатель, Что я не плут и не предатель, Не душегуб, не идиот, Не заскорузлый патриот. Благодарю тебя, спаситель, Что дан мне верный «охранитель» На всех путях, во всех местах. Что для меня всегда в Крестах Готова тихая обитель.

1913

Урожай

Как у попа Ипата Не борода — лопата. Расправивший ее оплывшею рукой, Печальных мужиков намедни В конце обедни Поп речью потчевал такой: «Ох, вижу: в помыслах мирских погрязли все вы Не богомольцы вы весной. Все только думки про посевы: А не побил бы град, а не спалил бы зной. Почто мятетеся и плачетеся векую? Бог видит нашу скорбь и всю нужду людскую, Казня и милуя нас, грешных, поделом. Не судьи мы господней воле. Идите же со мною в поле, — На всходах отпоем молебен всем селом. И ущедрит вас бог зерном по вашей вере, И будет хорошо приходу и попу. С вас много ль надо мне: с копенки по снопу Аль с закрома по мере».