Стихотворная повесть А. С. Пушкина «Медный Всадник»

Архангельский Александр Николаевич

И наконец, последнее совпадение, тоже отнюдь не случайное. События «Медного Всадника» и события «Пира Петра Первого» строго документированы. В повести это было даже подчеркнуто: «Происшествие… основано на истине». В стихотворении сносок и указаний на источник нет, но случай, в нем воссозданный, был достаточно известен. Эта документальность более чем значима. То, что предстает в историческом свидетельстве как яркая деталь, как важный, но единичный случай, попадая в «магнитное поле» литературного произведения, заряжается его энергией и перерастает ограничивающие рамки. В «Медном Всаднике» печальный, но отнюдь не закономерный факт наводнения приобретает масштаб национальной драмы, предопределенной всем ходом отечественной истории двух столетий.

А в «Пире Петра Первого» Пушкин как бы сделал мгновенный «снимок» единичного случая из бурной биографии самодержца, и «снимок» этот стал символом, уроком власть предержащим на все времена.

Недаром сам поэт предпринял шаги к тому, чтобы «закрепить» за своим «Пиром…» статус канона стихотворения о русской государственной шири, о сердечности и открытости. Он поместил на страницах издаваемого им журнала «Современник» (1836. Т. 3) стихотворение С. Стромилова «3 июля 1836 года», не просто скроенное по лекалу «Пира…», но, по сути, являющее собой поэтическую маргиналию на его полях:

(…)Вкруг полунощной твердыни Ждут чего-то корабли (…) Иль им мало прежней славы? Иль на шведа поднялись? (…) Нет! то мирными рядами Внуки к деду собрались, И обнявшись парусами, Деда здравствовать стеклись (…) Веселись же!.. Наш Великий Знать недаром нас любил; Знать недаром Он при кликах За здоровье внуков пил!..

И русская поэзия откликнулась на этот пушкинский «тост». В 1837 г. вослед «Пиру Петра Первого» появляется стихотворение Н. Кукольника «Школа», посвященное морской прогулке Петра, в 1855 — «Малое слово о Великом» В. Бенедиктова, в 1869 — «Современное» Ф. Тютчева — и так вплоть до «Стихов о Петербурге» А. Ахматовой (1913) и прощального монолога А. Блока «Пушкинскому дому» (1921) [80] .

Это выросшее из проблем «петербургской повести» стихотворение окончательно убеждает нас: Пушкин как автор «повести невстреч», как мыслитель, не с Петром, не с Евгением и не с ними обоими; он — над ними, над их трагическими полуправдами, приходящими в столкновение.

80

Подробнее См. в моей статье «В тоске по контексту»: Вопр. литературы. 1989. № 7. С. 68–102.

Возвращаясь два года спустя к рассмотренной уже теме, поэт стремился диалектически разрешить конфликт «Медного Всадника» в проповеди истины, согласно которой — воспользуемся словами одного из писем выдающегося физиолога и философа А. А. Ухтомского — «ни общее и социальное не может быть поставлено выше лица, ибо только из лиц и ради лиц существует; ни лицо не может быть противопоставлено общему и социальному, ибо лицом человек становится поистине постольку, поскольку отдается другим лицам и их обществу» [81] .

81

Цит. по: Пути в незнаемое. М., 1973. Вып. 10. С. 398.

«Пир Петра Первого» стал разрешением конфликтов <(Медного Всадника» — идейных, стилистических, жанровых. По мысли Пушкина, государство должно стать гуманным, ориентированным на личность человека, а тот, в свою очередь, призван возвысить свой дух до трагических высот истории; только в сущностном единении частное и общественное могут дать спасительный выход из противоречий русской жизни, подобно

тому как ода и идиллия, объединившиеся в жанровом составе «Пира Петра Первого», рождают новую художественную гармонию.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Итак, настала пора подвести итоги.

Обращение к художественному строению «Медного Всадника» заставило нас отказаться от априорных толкований его смысла. Ни «государственная», ни гуманистическая концепции, ни равно противостоящая им концепция «трагического гуманизма» не способны дать ключ к толкованию противоречий повести.

Прежде всего нужно иначе взглянуть на пушкинское отношение к героям повести. Мы подошли к этой проблеме со стороны жанра, связав мир Евгения с идиллией, а мир Петра — с одой. Но можно (и, видимо, это еще предстоит сделать) посмотреть на них сквозь призму идей сентиментализма и классицизма, «снимаемых» пушкинским реализмом.

Внимательное отношение к противоречиям сюжета окончательно убедило нас в том, что Пушкин показал трагедию бытия, распавшегося на «частную» и «государственную» сферы, и выход из создавшегося положения он видел прежде всего в торжестве идей человечности. Очевидно, будущий исследователь, подошедший с этих позиций к стиховой «фактуре» повести, ее композиционному строению, особенностям ее историзма, к проблеме ее художественного времени и пространства, придет в целом к тем же выводам.

Для поэта в «Медном Всаднике», если воспользоваться формулой Ю. М. Лотмана, «правильный путь состоит не в том, чтобы из одного лагеря современности перейти в другой, а в том, чтобы „приподняться над жестоким веком”, сохранив в себе гуманность, человеческое достоинство и уважение к живой жизни других людей» [82] .

82

Лотман Ю. М. Идейная структура «Капитанской дочки» // Пушкинский сборник. Псков, 1962. С. 20.

СПИСОК РЕКОМЕНДУЕМОЙ ЛИТЕРАТУРЫ [83]

Анненков П. В. Материалы к биографии А. С. Пушкина. М., 1984.

Анциферов Н. П. Быль и миф Петербурга. Пг., 1924.

Бицилли П. М. Этюды о русской поэзии. Прага, 1926.

Благой Д. Д. Миф Пушкина о декабристах: Социологическая интерпретация «Медного Всадника» // Печать и революция. 1926. № 4,5.

Вайскопф М. Вещий Олег и Медный Всадник // Мелет \Viспет SlarvistisсhсгАl;ltаnrсlt. Wiсn' l98]. Bd, 12(на рус. яз.).

83

Этот список может быть пополнен работами, цитируемыми в книге.

Вацуро В. Э. Пушкин и проблемы бытописания в начале 1830-х годов // Пушкин: Исследования и материалы. Л., 1969. Т. 6.

Вернадский Г. В. «Медный всадник» в творчестве Пушкина // Slavia.1924.

Винокур Г. О. Наследство XVIII века в стихотворном языке Пушкина // Пушкин — родоначальник новой русской литературы. М.; Л., 1941.

Гуковский Г. А. Пушкин и проблемы реалистического стиля. М., 1957.

Жирмунский В. М. Байрон и Пушкин. Л., 1978.

Измайлов Н. В. Текстологическое изучение поэмы Пушкина «Медный Всадник»// Типология славянских литератур. Л., 1973.

Каганович А. Медный всадник: История создания монумента. Л., 1975.

Левин Ю. И., Сегал Д. М., Тименчик Р. Д., Топоров В. Н., Цивьян В. Т. Русская семантическая поэтика как потенциальная культурная парадигма // Кишал 1л{ега(иге. 1974. № 7, 8 (на рус. яз.).

Лотман Ю. М. К структуре диалогического текста в поэмах Пушкина: Проблема авторских примечаний к тексту // Пушкин и его современники: Уч. записки / ЛГПИ им. А. И. Герцена. Псков, 1970. Т. 434.

Маймин Е. А. Пушкин: Жизнь и творчество. М., 1981.