Стиль модерн
Шрифт:
— Не торопитесь. Можно было месяцами жить рядом с Файей, ничего о ней не зная, но вдруг обнаружить, что она шептала откровения неизвестному, встреченному накануне. Думаю, надо составить наш список по принципу, как бы сказать… близости. Чувственной близости. Я бы хотел найти тех, кому удалось в большей мере приблизиться к Файе. В этом случае не д’Эспрэ должен быть первым, а Стеллио Брунини, мастер по тканям из Дома Пуаре.
И добавил, повторив слова маэстро:
— Такие люди все знают о женщинах, об их секретах, любовниках, записках, которые те прячут
— Хорошо, — только и сказала Мэй, заменив имя графа на Стеллио.
Через десять минут список был готов. На первом месте стоял Стеллио, потом д’Эспрэ, Вентру, Минко, Кардиналка. Пепе и Лобанов его замыкали. Братьев они посчитали недостойными внимания. Были сомнения и по поводу Вентру. Муж всегда знает меньше всех, заверила Мэй, и Стива удивило, откуда ей известна такая глубокая правда о браке Он согласится и поставил его после д’Эспрэ, хотя и был убежден что Вентру был больше осведомлен о Файе, чем граф. Что до Лобанова то ему сначала досталось четвертое место, но Стив посчитал его эпизодической фигурой и выдворил в конец списка.
— Хорошо, — сказал он, кладя листок в карман. — Теперь я займусь их поисками.
Мэй задумчиво взяла открытку с Файей и поднесла к лампе:
— Странно: видно, эта девушка стремилась пробудить желание у мужчин. Но в глубине души она должна была их ненавидеть. В то время как вторая, Лиана — не думаю…
Стив не понял, что хотела сказать Мэй. И у него совсем не было времени об этом подумать: когда он вернулся в «Ритц», его ожидал номер «Мон Синэ» с ответом Сильвио Пелликуло.
Глава двадцать первая
Стив не ожидал такого быстрого ответа. Впрочем, когда он написал Сильвио Пелликуло, то той же оказией подписался на «Мон Синэ», чтобы облегчить себе просмотр переписки, которая, как он полагал, могла затянуться. В пакет, ожидавший Стива в «Ритце», кроме журнала были упакованы пара чулок «Маленькая женщина» и краска «Золотистая кожа», высылаемые всем абонентам. Он отбросил это на стойку портье, нашел страницу с перепиской и на пятнадцатой строке узнал свой псевдоним:
«В. Парадиз: среда, пять часов».
— Hell! — выругался он. — Этот идиот не способен был написать, где.
Он опять пробежал глазами страницу, разбирая мелкий шрифт, и нашел в конце последней колонки вторую часть послания:
«Валь П.: в Чарльстон-клубе».
Однако ответ поставил его в тупик. Почему Пелликуло решил встретиться с ним, а не написал о том, что знал о Лили, как обычно поступал, когда дело касалось других артистов? Неужели надо было все так долго объяснять? Или здесь какая-то тайна, которую можно открыть только при личной встрече? Стив сразу вспомнил обо всех загадочных посланиях, испещрявших рубрику.
Припарковывая машину в двух шагах от Чарльстон-клуба — чайной с танцами неподалеку от Пале-Рояля, — Стив снова упрекал себя за то, что не следовал в точности порядку составленного им списка и не начал со Стеллио. «Но у меня все впереди, — сказал он себе, входя в клуб, — у меня все впереди,
На мгновение Стив остановился: с тех пор как он приехал во Францию, боль в бедре каждый вечер давала о себе знать. Сдерживая ее, он решительно пошел в глубь заведения.
Музыка атаковала его уже на входе. Как ему и рассказывали, с пяти часов вечера весь Париж отдавался джазу. Десятки пар покачивались на навощенном паркете: женщины в платьях, прошитых золотыми и серебряными нитями, танцоры в смокингах: Негритянский оркестр бушевал вовсю. Стив устроился у стойки бара, заказал коктейль, потом вполголоса спросил у бармена, как ему увидеться с Сильвио Пелликуло. Тот, видимо, был предупрежден:
— Как вас представить?
— Валь Парадиз.
Бармен не спешил. Смешал коктейль в шейкере, поставил его перед Стивом и исчез в глубине помещения. Вернувшись, он сказал:
— Подождите еще минутку. У него столько дел… Я вас предупрежу, когда он освободится.
Тогда Стив решил оглядеться. Шторы на окнах были задернуты, неоновые лампы резко освещали огромные зеркала, стены, покрытые красным и черным лаком, украшенные мотивами из живописи кубистов. Между двумя мелодиями музыканты сделали передышку: вытирая пот со лба, выпили по рюмке густого зеленого ликера, — и завелись в еще более сумасшедшем темпе. Женщины в исступлении задирали короткие платья, окаймленные стразами, как будто в отчаянии перебирали длинные жемчужные цепочки, а мужчины, особенно более ловкие и молодые, не отставали от профессиональных танцоров, а может быть, начинающих альфонсов.
Погрузившись в свои мысли, Стив не сразу услышал, что бармен обратился к нему:
— Валь Парадиз! Это за вами!
Другой уже брал его за руку:
— Идите туда! Сзади, лестница направо. Подниметесь и пойдете по коридору. Там будет только одна дверь, не ошибетесь.
В коридоре Стив наткнулся на сильно накрашенную женщину средних лет, которая несла в руках толстый пакет. Несмотря на дергающую боль в бедре, он в одно мгновение достиг двери и постучал. Ему не сразу открыли, и он уже не знал, что делать. Наконец раздались шаркающие шаги, затем последовал металлический скрежет. Перед ним стоял мужчина. В обычной ситуации Стив бы задохнулся, столько необычных сильных запахов сразу нахлынуло на него. Но еще более ощутимый шок тут же развеял эффект от этих испарений. Потому что, похудевший и ссутулившийся, перед ним стоял Сергей Лобанов.
С этого момента Стив — думал только об одном, ничем себя не выдать. Тем же элегантным движением, сохранившимся еще с тех времен, когда он был танцором, русский пригласил его в комнату — небольшое помещение, раньше служившее артистической уборной. Большой трельяж, занимавший всю противоположную стену, освещался голубоватыми неоновыми лампами и был заставлен различными баночками и флаконами. Как и внизу, шторы были задернуты, лампа на плетеной ножке светилась напротив ширмы, едва закрывавшей груды коробок, заполненных разноцветными флаконами. Лобанов снова звякнул протезом и предложил Стиву стул.