Сто имен любви

Мэй Сандра

Говорили Маттео и Марго. В голосе женщины проскакивали истерические нотки:

– Маттео, я так не могу. Я боюсь до смерти, понимаешь? Раньше он дрался, бил меня, ругался – но это было... нормально как-то. Потом в ногах валялся, руки целовал, прощение выпрашивал. Он меня любил – и ревновал. А теперь... теперь он зверем стал. Ему наплевать на меня. Просто я – его вещь, поэтому меня нельзя трогать...

– Марго, рыбка моя, я все продумал. Гоблину сейчас не до поисков, он на крючке у копов. Ему шкуру свою спасать надо,

а не за нами охотиться. Я тебя увезу отсюда домой...

– Куда – домой, Маттео?

– В Италию, солнышко мое. На Сицилию. Я там родился. Там у меня дом.

– Гоблин найдет...

– Никто не знает, Марго. Ни один человек не знает, откуда родом Маттео Санти. Все думают, что я из Неаполя, а я там и не был даже ни разу. Мы с тобой улетим на Сицилию, и ты будешь жить на высокой горе, над синим-синим морем... Дом стоит белый, рядом сад. Знаешь, какие там цветы? Ты никогда таких не видела. Я тоже их не видел, мой папа уехал из Италии, когда мне было два года. Но я знаю, что дом мой стоит...

– Маттео... Как хорошо мне с тобой тут стоять... толстячок мой золотой... Надо же, вот не думала, что на старости лет...

– Марго, королева моя, какая старость?! Ты же у меня красавица!

– Мне сорок восемь, Маттео. И я старая, потрепанная мочалка. Если смыть с меня штукатурку и снять брюлики – останется сухая и выпотрошенная вобла по имени Марго-Для-Всех. Спасибо тебе, Маттео. Ты меня согрел.

– Марго, не смотри так страшно. Скажи, что согласна!

– Я не могу. Я боюсь. Он убьет нас. Тебя, и меня, и Кабанчика твоего...

Эбби напряглась под рукой Рокко, но он только крепче прижал ее к себе, весь обратившись в слух.

– Маттео, я знаю, что говорю. Он ведь Воробушка убил!

– Как?! Чезаре говорил...

– Чезаре ничего не знает. Воробушек из-за меня погиб. Он помогал мне счета на себя переоформить. Вернее, только начал... Гоблин его выследил и убил.

– Чезаре не простит, если узнает...

– Я об этом думала. Но я все равно не смогу. Я боюсь. Потом, Чезаре узнает – он меня тоже не пощадит.

– Мы уедем, Марго, клянусь небом, уедем...

Голоса стихли. Марго и Маттео ушли дальше по палубе. Рокко опустил глаза и посмотрел на Эбби. Она отчаянно вытаращила глаза и укусила его в ладонь, только тогда Рокко опомнился и выпустил ее.

– Прости, заслушался.

– Ой, Рокко, страсть какая! В смысле ужас! Так надо же этого Гоблина в тюрьму!

– Надо. Только свидетелей нет. Видишь, все его боятся. Ладно, пойдем на палубу. Куртку все равно не расстегнешь...

Разговор за столом не клеился. Марго все время смотрела в сторону, глаза у нее были красные и заплаканные. Маттео посерьезнел и казался старше лет на десять. Рокко небрежно болтал с Эбби, но она чувствовала, как он напряжен.

Что-то назревало в воздухе, словно где-то далеко зародилась и уже неслась

к ним на всех парах гроза...

Когда показался причал, Эбби про себя вздохнула с облегчением. Сейчас прогулка закончится, они с Рокко поедут к ней домой, закажут какой-нибудь человеческой еды и займутся любовью. Завтра целое воскресенье, и если ей повезет, то Рокко никуда не поедет, а останется с ней.

Эбби Лаури так хорошо себе все это представила, что даже зажмурилась и засмеялась от счастья.

Сходни стукнули о причал. Рокко подал руку Эбби, Маттео прошел чуть вперед, чтобы помочь своей ненаглядной сойти на землю...

– Сучка!

Эбби вздрогнула. Это был жуткий голос.

Нет, он не был хриплым и устрашающим, в нем не слышалось сипения и скрежетания железных когтей Фредди Крюгера, но Эбби при звуках этого голоса продрал мороз по коже, а ноги заходили ходуном.

Маттео окаменел на сходнях. Марго издала дикий вопль и шарахнулась назад.

Один только Рокко был спокоен и невозмутим. Молниеносным движением он передвинул Эбби к себе за спину, заслонил собой, а потом Эбби увидела и услышала...

– Гоблин, и ты тут? Отличный день для прогулки, жаль, ты раньше не подъехал.

– А уж как мне-то жаль, малыш, ты и не представляешь. Значит, ты в деле?

Гоблин был невысок, жилист и очень широкоплеч. Гладко выбритую голову покрывали многочисленные шрамы. Лицо было странно невыразительным, бесцветные глазки тускло посверкивали из-под темных бровей. Слова он цедил, словно выплевывая их в собеседника.

– Ты, малыш, зря ввязался. И девку свою зря притащил. Это ведь семейное дело, да, Марго? Говорю, наше с тобой дело это. Ну, может, еще вот этого гриба. Что, Маттео? Очко играет?

Рука Рокко осторожно и медленно ползла за спину, под пиджак...

– Гоблин, ты не нервничай! – Рокко чуть повысил голос. – Нервы, они не восстанавливаются. Ты чего завелся-то? Мы просто прокатились по озеру...

– Умолкни, малыш. У меня дело до моей женщины, вас оно не касается. Будете вести себя тихо – возможно, все и обойдется. А будешь возникать – всех троих порешу и пущу... прокатиться по озеру.

– Гоблин, ты прямо уж-жасно все усложняешь. Какую-то мелодраму устраиваешь. Мы же все взрослые люди. Все пристойно, чинно, толпа свидетелей...

– Это плохо. Дольше возиться. Марго... ты иди сюда, паразитка. Иди, с тобой в другом месте разговор будет.

Марго вдруг вскинулась, на щеках заалели пятна.

– Никуда я не пойду с тобой, придурок! Я тебе больше никто. Я ухожу.

Гоблин бледно усмехнулся, на мгновение оскалив зубы.

– Подумать только, а ведь была самой дорогой шлюхой в городе. До чего ты докатилась, Марго. Вот с этим сморчком вонючим, с этим огрызком...

– Да пошел ты, Гоблин...

– О! Он еще кукарекает! Да я тебя...